Ежевичная водка для разбитого сердца
Шрифт:
«Спасибо», – сказала ей Катрин. Я улыбнулась и что-то промямлила – с момента появления Флориана я не произнесла ни слова. «Ладно, – продолжала Катрин, обращаясь уже ко мне. – Пошли домой». Она говорила властно, как маленький генерал, собирающий свои войска после сражения. Я повиновалась.
Катрин разорялась все два квартала, отделявшие нас от их дома.
Она честила Флориана на все корки, кричала: «С ума сойти! С ума сойти!», сулила моему бывшему смерть и пересыпала свои тирады вопросами: «Ты не сдашься, Женевьева, ясно? Ты не позволишь опять вывалять себя в грязи!»
У меня не хватило духу сказать ей, что мне надо
Но ее злость оказалась заразительна, а приятное тепло от выпитого медленно разливалось в животе и в голове, отчего мне тоже захотелось заорать. Нет, говорила я себе. Я не рухну. Хватит, наплакалась. Довольно лежать тряпочкой на диване. Я сильная, я гордая, и гори все огнем.
– Да пошел он на фиг! – заорала я, когда Катрин отпирала входную дверь. – Пошел. Он. На. Фиг!
Катрин посмотрела на меня, как смотрят на ребенка, делающего первые шаги, – мне даже показалось, что она расплачется, так она была горда.
– Забей, детка. Забей, мать его, забей.
Мы бегом поднялись по лестнице, продолжая кричать и визжать. Когда мы были у двери квартиры, на площадку вышел Эмилио:
– Se~noras, qu'e pasa? [27]
27
Сеньоры, что происходит? (исп.)
В немыслимых спортивных штанах, явившихся прямиком из 80-х годов прошлого века, и неизменной футболке, он, казалось, только что проснулся. Катрин, даже не обернувшись, вошла в квартиру.
– Я встретила моего бывшего, – объяснила я. – Парня, который меня бросил. Он пришел в бар Нико, когда мы были там.
– Ай-яй-яй…
– Да уж, ай-яй-яй! – фыркнула Катрин. – Идем репетировать, Жен, и потом, мне надо с тобой поговорить.
Она так и не переварила пилюлю под названием «маленькая роль в фильме». Эмилио пожал плечами, дружески сжал мне локоть и ушел к себе. Я последовала за Катрин, и не успела еще снять сапоги, как в дверь постучали.
– Чего ему еще надо? – раздраженно проворчала Катрин, едва приоткрыв дверь. В щель просунулась рука Эмилио, протягивая нам почти полную бутылку золотой текилы.
– Сердце подлечит и сил прибавит, – сказал Эмилио.
Я распахнула дверь и улыбнулась ему, широко, по-настоящему, а Катрин взяла бутылку.
– Спасибо, Эмилио… Ты широкая натура.
– Э, вам она нужнее.
И, подмигнув мне, он ушел.
Через пятнадцать секунд мы с Катрин выпили по хорошему глотку прямо из горлышка. Я была еще в одном сапоге. Текила обжигала, и мы обе одинаково поморщились и смешно крякнули, как амазонки, вернувшиеся с поля битвы.
– Черт возьми, – сказала Катрин, откашлявшись. – Пробирает!
– То, что надо.
Я сняла второй сапог и прошла в гостиную.
Нет, никакого дивана сегодня вечером, никакой позы эмбриона! Я воительница, я бунтарка, меня не сломить! Мне даже захотелось позвонить Мари, официантке из бара Нико, и пригласить ее присоединиться к нам после работы, чтобы устроить языческий обряд с сожжением фотографий Флориана, напиться до чертиков и всласть
Я, как говорится, надиралась. И мне от этого было очень хорошо. Я чувствовала себя сдувшейся целых две недели и теперь, когда во мне клокотал гнев, буквально встала на ноги. Вид Флориана и его чертовой дерьмохипстерши подействовал на меня, как хороший удар хлыста, который, оказывается, был мне позарез нужен. Я наконец-то чем-то наполнилась. Это было не здор'oво (шептал мне на ухо тихий голос, однако я его царственно игнорировала), но все же лучше, чем быть совсем пустой. Я чувствовала также абсолютную ясность ума, какая может быть только у кипящей женщины, основательно приложившейся к бутылке текилы. (Тут тихий голос шепнул мне, что следует остерегаться этой иллюзорной ясности, но я и на этот раз заставила его замолчать.)
– Ладно, что делать будем? – спросила я Катрин.
Она стояла посреди гостиной, взъерошенная и сердитая: большие, подведенные черным глаза и растрепанные волосы придавали ей вид неукротимой дикарки, которому я завидовала: не время было выглядеть паинькой.
– Не знаю! – гаркнула Катрин. – Я… Давай для начала проведем разбор полетов: какого ЧЕРТА?
Нет ничего лучше хорошего «какого черта!» для конструктивного разбора полетов.
– Осточертело… – поддержала я.
– Пойду, приготовлю «маргариту», – перебила меня Катрин.
– Отличный план, подруга.
«Отличный план, подруга»? Неужели это я сказала: «Отличный план, подруга» при упоминании «маргариты»?!
Какая разница. План и вправду был отличный, и как это чудесно, почти освободительно – уверенно и четко сказать: «Отличный план, подруга!» Из моей комнаты вышел Ти-Гус и посмотрел на меня, видимо, ожидая, что я сейчас схвачу его, чтобы поплакаться.
– Не сейчас, Ти-Гус. Но не уходи далеко, мамочке еще понадобится зоотерапия – попозже.
– Нет уж! – крикнула из кухни Катрин. – Ножик хороший тебе понадобится, ясно? И никакой зоотерапии!
Убийство – этот вариант я еще не рассматривала, но на данный момент он был, бесспорно, очень привлекателен.
Катрин вернулась из кухни с двумя огромными «маргаритами», а я почувствовала ягодицей, как завибрировал в заднем кармане телефон.
– О боже! – вздохнула я. – Я вибрирую.
– О боже, – повторила за мной Катрин.
Потом, видя, что я поднесла руку к левой ягодице, дикой кошкой бросилась на меня. Последовал смешной раунд греко-римской борьбы, сосредоточенной вокруг моего зада: Катрин пыталась помешать мне ответить, а я, отталкивая ее, вытаскивала телефон из кармана. «Не трогай!» – кричала она. «Я хочу поговорить!» – вопила я.
Спустя шесть бесконечных вибраций она держала в руках умолкший телефон и смотрела на меня большими глазами фурии. «Вот так», – сказала она с таким спокойствием, что я сразу поняла: звонок был от Флориана. Я застыла на несколько секунд, потом кинулась на нее.
– Нет! НЕТ! – закричала Катрин. – Я спрячу его в трусы, клянусь тебе!
– Плевать, я его выковыряю из твоей задницы, если понадобится!
Мы обе орали. «Стоп! Стоп! ТПРРРУ!» – выкрикнула наконец Катрин. Мы замерли, и впервые за две недели я расхохоталась. «ТПРРР-У!» – повторила Катрин и тоже прыснула. Тем не менее она успела встать между домашним телефоном и мной, а мой по-прежнему держала в поднятой руке над головой, как будто это могло меня остановить, учитывая, что она была намного ниже ростом.