Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
минуту одного в кабинете, где лежали незапертыми последние пятьдесят рублей.
По всей вероятности, зазванный Федором Михайловичем незнакомец в
свою очередь показался ему любопытным субъектом для наблюдений. Особенное
его внимание остановил на себе один молодой человек, более долгое время
пользовавшийся советами г. Ризенкампфа, - брат фортепьянного мастера Келера
{6}. Это был, рассказывает доктор, вертлявый, угодливый, почти оборванный
немчик, по профессии комиссионер,
беззаветное гостеприимство Федора Михайловича, он сделался одно время
ежедневным его посетителем - к чаю, обеду и ужину, и Федор Михайлович
терпеливо выслушивал его рассказы о столичных пролетариях. Нередко он
записывал слышанное, и г. Ризенкампф впоследствии убедился, что кое-что из
келеровского материала отразилось потом на романах "Бедные люди", "Двойник",
"Неточка Незванова" и т. д.
В декабре 1843 года Федор Михайлович опять дошел" до крайнего
недостатка в деньгах. Дело дошло до займа у одного отставного унтер-офицера, бывшего прежде приемщиком мяса у подрядчиков во 2-м Сухопутном госпитале
и дававшего деньги под заклад. Федору Михайловичу пришлось дать ростовщику
доверенность на получение вперед жалованья за январскую треть 1844 года, с
ручательством казначея Инженерного управления. При этой операции вместо
трехсот рублей ассигнациями Федору Михайловичу доставалось всего двести, а
сто рублей считались процентами за четыре месяца. Понятно, что при этой сделке
Федор Михайлович должен был чувствовать глубокое отвращение к ростовщику.
Оно, может быть, припомнилось ему, когда, столько лет спустя, он описывал
ощущения Раскольникова при первом посещении им процентщицы. В
единственном, дошедшем до нас письме 1843 года, относящемся к его
последнему дню, сам Федор Михайлович говорит о своих долгах, хотя опекун и
не оставляет его без денег. Он подбивает брата общими усилиями перевести
"Матильду" Евгения Сю, причем молодое, разыгравшееся воображение сулит ему
огромный барыш для поправления их запутанных денежных обстоятельств {7}.
К 1-му февраля 1844 года Федору Михайловичу выслали опять из Москвы
тысячу рублей, но уже к вечеру в кармане у него, по свидетельству г.
80
Ризенкампфа, оставалось всего сто. На беду, отправившись ужинать к Доминику, он с любопытством стал наблюдать за биллиардной игрой. Тут подобрался к нему
какой-то господин, обративший его внимание на одного из участвующих в игре -
ловкого шулера, которым была подкуплена вся прислуга в ресторане. "Вот, -
продолжал незнакомец, - домино, так совершенно невинная, честная игра".
Кончилось тем, что Федор Михайлович тут же захотел выучиться новой игре, но
за
партий и последняя сторублевая Достоевского перешла в карман партнера-
учителя.
На другой день новое безденежье, новые займы, нередко за самые
варварские проценты, чтобы только было на что купить сахару, чаю и т. п. В
марте доктору Ризенкампфу пришлось оставить Петербург, не успев приучить
Федора Михайловича к немецкой аккуратности и практичности.
РОЖДЕНИЕ ПИСАТЕЛЯ
Д. В. ГРИГОРОВИЧ
"Литературные воспоминания" Д. В. Григоровича (1822-1899) в той их
части, которая рассказывает о знакомстве с Достоевским, о жизни с ним на одной
квартире и об успехе "Бедных людей", имеют первостепенное историко-
литературное значение. В этом разделе воспоминаний Григоровича больше
точности в изложении событий и меньше того, что является характерным для его
литературной манеры как мемуариста, - нарочитого сгущения комизма, меньше
стремления к анекдотизму в изложении хода событий; эту черту своей мемуарной
прозы Григорович и сам признавал "неудобной". В письме к А. С. Суворину от 20
января 1892 года он писал: "У меня нет злобы против кого бы то ни было, но я
имею другой недостаток, неудобный для писания воспоминаний: мне все
представляется не в саркастическом, а в смешном виде..." ("Письма русских
писателей к А. С. Суворину", Л. 1927, стр. 33).
Между Григоровичем и Достоевским особенной близости не было
никогда, даже в период их кратковременного проживания на одной квартире в
1844-1845 годах. В дальнейшем жизнь развела их очень далеко; этому, возможно, способствовало и то, что в журнале Достоевского "Эпоха" была напечатана статья
Ап. Григорьева "Отживающие в литературе явления" (1864), с очень резкой
оценкой всего творчества Григоровича. Вспоминая свое знакомство с
Достоевским, Григорович вводит небольшие, но в какой-то мере выгодные для
себя поправки в воспоминания Достоевского в "Дневнике писателя" в связи с
"Бедными людьми". Так, по Достоевскому, Григорович пришел к нему просить
рукопись "Бедных людей", еще не читавши ее. Григорович же утверждает, что он
ее читал и потом уже отнес к Некрасову. Изложение разрыва Достоевского с
кружком "Современника" у Григоровича полемично по отношению к
81
воспоминаниям Панаевой (см. стр. 140-143 наст. тома). Он изображает дело таким
образом, что вина за обострение отношений падает на Достоевского, а не на