Факел Геро. Часть 2
Шрифт:
Вскоре кифарист* тронул струны своего инструмента, голоса в зале стихли, к пирующими вышел рапсод.
Когда очередь дошла до акробатов, Эгла запаниковала:
— Я боюсь, — прошептала она дрожащим голосом. — Боюсь, что не смогу хорошо выступить сегодня.
— Успокойся, Эгла, — ответила ей подруга, хотя сама боролась с нервной дрожью. — Сколько раз ты пела, и всегда был успех.
Майя смотрела на акробатов, опасаясь пропустить окончание их выступления. Двое мужчин в треугольных набедренных повязках буквально жонглировали тремя
— Теперь всё не так! — продолжала ныть Эгла. — Когда я была ребёнком, меня все хвалили и любили… Зачем мы пришли в этот город?..
Майя молчала, времени на споры не оставалось. Но Эглу надо успокоить, вселить в неё уверенность, поэтому девушка притянула подругу и зашептала в её ухо:
— Когда будешь выступать, смотри только на господина Идоменея, он никогда раньше не видел тебя и не слышал твоего пения. Ты красавица, Эгла, запомни это! Ни одна из присутствующих девушек тебе не ровня. Вон, посмотри на неё, — Майя кивком указала на Кобылку, которая спустила с плеч накидку, чтобы мужчина мог любоваться её грудью. — Знаешь, почему её так прозвали? У неё длинное лицо и лошадиные зубы, поэтому, скрывая свой недостаток, она никогда не улыбается.
— Зато блондинка, — возразила Эгла. — Тебе ли не знать, как наши мужчины падки на светловолосых.
Ответить Майя не успела. Выступление акробатов закончилось, парни вернулись в комнату, а девушки остались среди гостей. Подошла очередь Эглы.
Когда подруга запела, Майя закрыла глаза и до боли стиснула зубы: то ли от волнения, то ли по забывчивости Эгла начала не с той строфы. Неудачное вступление сломало ритм песни, и певице пришлось торопиться, чтобы пропеть все слова, а затем, наоборот, делать длительные паузы.
По совету подруги Эгла вся обратилась в сторону апоклинтры, где возлежал гость из Прекрасной Гавани. Она даже протягивала к нему руки во время выступления, но к её досаде, Кобылка постоянно склонялась к Идоменею, загораживая собой выступавшую.
Голос Эглы тоже не звучал так звонко, как прежде, он стал хрипловатым и ломким, ей не хватало дыхания, чтобы довести руладу до конца.
Майя оглядела зал. Некоторые гости из вежливости следили за выступлением, но большинство, не услышав ничего замечательного, предпочли беседовать в ожидании следующего артиста. Какой позор! Майя даже не смела думать о том, что будет дальше…
Эгла закончила петь, но присутствующие словно не заметили этого. Ни одного одобрительного выкрика…
И тут сердце Майи подпрыгнуло и бешено заколотилось — Идоменей подозвал Эглу к себе. Девушка поспешно бросилась к нему.
«Слишком поспешно, — отметила Майя. Она видела, как Эгла, присев на пол рядом с ложем мужчины, посмотрела на него снизу вверх, словно щенок в ожидании лакомства. — Эх, Эгла! Сколько раз я говорила — знай себе цену! Веди себя так, словно вокруг толпа поклонников!»
Идоменей улыбнулся, потрепал Эглу за щеку и протянул ей
Симпосиарх объявил следующий номер. В зал вбежало несколько девушек с бубнами в руках. Они выстроились в ряд и, подняв над головами бубны, одновременно ударили в них, затем принялись отбивать ритм ногами, на которых зазвенели колокольчики ножных браслетов. Движения музыкантш были так стремительны, что звук бубнов и колокольчиков ни на мгновенье не прекращался. По залу пронёсся восхищённый гул.
Тут Эгла словно опомнилась. Она вскочила и, отойдя на несколько шагов от ложа Идоменея, принялась перед ним танцевать. У симпосиарха вытянулось лицо. Он боязливо перевёл взгляд на Нектария, стоявшего у стены, закусив губу.
Увести нахалку, нарушившую ход симпосия, никто не решился, а разгорячённые вином гости ничего не поняли, думая, что танец — часть выступления.
Узкий кандис мешал движениям танцовщицы, и Эгла расстегнула булавку, соединявшую его края. Когда девушка взмахивала руками, борта кандиса расходились, открывая маленькую, круглой формы грудь с розово-ягодными сосками.
Ритм ускорился, и Эгла догадалась, что музыка вот-вот резко оборвётся. Тогда она закружилась. Подол юбки взметнулся вверх, открыв стройные ноги, а маленькие босые ступни принялись переступать с неуловимой быстротой. В тот момент, когда девушка рухнула на пол, утих и звон бубнов и колокольчиков. Зал взорвался криками, но у Эглы не было сил радоваться: пот струился по спине, волосы взмокли, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Симпосиарх хлопнул в ладоши, мальчики бросились наполнять килики гостей, но Эгле не позволили остаться среди пирующих. Нектарий, схватив девушку за руку, вывел её из зала.
— Вот как вы исполняете уговор?! — прошипел он, толкнув Эглу к Майе, едва они вошли в комнату.
— Господин, позвольте Эгле вернуться.
— Замолчи! — разъярился агонотет. — Здесь только я говорю!
— Вы слышите? Они её зовут! — не унималась Майя.
— Нет! — мужчина топнул ногой. — Уговор был на одно выступление! Чтобы сидеть с гостями, нужно заплатить!
— Мы заплатим…
— Давай! — он вытянул руку. — Плати!
— После симпосия вернём вам долг и остальное.
— Нет, — покачал головой Нектарий, — я беру только вперёд. Научили… — он недобро усмехнулся. — Что касается долга, то твоя подружка его отработала. Деньги за её выступление я получил.
У Майи всё поплыло перед глазами. Так вот почему он согласился пригласить Эглу на симпосий — чтобы вернуть свои деньги! А дальнейшая судьба девушек его не интересует. Они расплатились с агонотетом, но теперь должны всей улице.
Майя не смела поднять глаз на подругу, но та, похоже, ещё не пришла в себя после танца — Эгла стояла возле каменной колонны, прижавшись к ней пылающей щекой.