Факел Геро. Часть 2
Шрифт:
— Ты куда? — удивилась Эгла.
— Пока не стемнело, хочу сбегать на агору*, купить тебе и себе новую одежду.
— Погоди, — Эгла подошла к столику и взяла небольшой кусочек белого полотна. — Вот, — протянула она лоскуток Майе, — здесь печать Идоменея, с нею ты сможешь брать в его лавках всё что душе угодно.
Потрясённая Майя не нашлась с ответом. Она вернула кошель и с благоговением взяла в руки лоскут с оттиском Идоменеевой печати. Немного подумав, попросила:
— Дай мне пять драхм.
— Зачем?
— Перед симпосием обещала принести Аполлону и его музам богатые дары.
Эгла понимающе кивнула
5.
К ночи пошёл снег. Идоменей вернулся домой в накидке, покрытой искрящимися снежинками. Эгла, опередив Гектора, подбежала к мужчине, чтобы помочь ему раздеться.
Сняв верхнюю одежду, Идоменей слегка отстранил девушку и оглядел её — до чего же хороша она даже в домашнем виде! Светло-серая рубашка с рукавами до локтя, поверх которой наброшена лиловая шерстяная накидка, тонкую талию несколько раз обвивает плетёный шнур, волосы перевиты лиловой, в цвет накидки, лентой и закручены на шее в пышный узел, милое, ясное лицо, тёмные блестящие глаза и зовущий рот, яркий, как вишня — всё вместе создавало невероятно притягательный образ.
Идоменей, не стесняясь присутствия слуги и другой девушки, которая бледной тенью маячила у стены, привлёк Эглу к себе и припал к её манящим губам. Наслаждался поцелуем, пока хватило дыхания, и лишь потом отпустил красавицу. Счастливая Эгла украдкой бросила на Майю торжествующий взгляд.
6.
Майя думала, что уснёт сразу же, как только её голова коснётся подушки, но вот уже долгое время она всматривается в темноту, а сон всё не приходит. Ей определили место на кухне, за серой занавеской из грубого холста. Низенький топчан с соломенным тюфяком стал её постелью. Печь ещё не остыла, и в комнате очень тепло, пахнет молоком, вином с пряностями и свежим тестом. Всё, о чём она мечтала, сбылось: они с Эглой в безопасности, в тепле и сытости.
Нет, не посторонние звуки мешали ей уснуть, хотя в соседней комнате похрапывает Гектор, а ветер стучит в оконце, словно просит впустить его в дом. Майя вертелась на постели, вспоминая вчерашний день. Как проснулась в ледяной каморке и, позавтракав остатками еды, направилась к дому, где осталась на ночь её подруга. Потом она долго, очень долго ждала. Вспомнилось, как Эгла впустила её в дом.
Нет, всё не то.
Девушка устало прикрыла глаза, и перед ней сразу возникла картина — в полумраке комнаты Идоменей страстно целует прильнувшую к нему Эглу. Майя положила руку на грудь, словно хотела успокоить тревожно застучавшее сердце.
Она поняла! О боги! Впервые за много лет она смотрела на мужчину, не испытывая к нему отвращения!
Ещё со времени жизни в придорожном кабаке она возненавидела представителей мужского рода. Ей казалось, что все они одинаковые — нетрезвые, дурно пахнущие, со слюнявыми губами и жёсткими, холодными пальцами. Но господин Идоменей совсем другой. Даже на симпосии, где вино лилось рекой, он не выглядел опьяневшим.
Майе было приятно думать о хозяине этого дома. Сегодня она увидела его совсем близко и сразу отметила, что несмотря на обилие серебра в коротких волосах, старым он не выглядит: кожа на лице загорелая, плотная, без морщин, глаза тёмные, с лукавым прищуром, а губы полные, улыбчивые. Как, наверное, приятно, когда тебя целуют такими губами…
С этими мыслями девушка погрузилась в сладкую дремоту. Ей чудилась полутёмная комната, на пороге которой
_________________________________________________
Драхма — древнегреческая денежная единица. Квалифицированный строитель получал примерно 1 — 2 драхмы в день.
Глава 7. Визит Метиды
1.
В Ольвии прошёл первый снегопад, а в Тритейлионе снега ещё не было. После череды дождливых дней распогодилось, выглянуло солнце, и Галена уговорила свою госпожу выйти на прогулку.
Лёгкий морозец за ночь подсушил землю и садовые дорожки, деревья медленно роняли последние листья, а парк, в буйстве летней зелени казавшийся дремучим лесом, теперь проглядывался насквозь. Федра со служанкой дошли до места, где кончался старый парк и начинался молодой. Деревья, посаженные по приказу Идоменея вокруг нового особняка, за последние годы разрослись, и их ветви уже смыкались над аллеями, образуя летом тенистые галереи. Белокаменный особняк под красно-коричневой крышей, освещённый ярким солнцем, сверкал меж серых стволов как кусок льда.
Федра задумчиво посмотрела в сторону дома. Галена, проследив за этим взглядом, предложила:
— Может, прогуляемся к особняку, госпожа? Говорят, Нисифор привёз мастеров и под их руководством рабы начали внутреннюю отделку дома.
— Нет, Галена, не сегодня. Давай вернёмся в гинекей. Холодно, — Федра зябко повела плечами. Назад они возвращались той же дорогой, только госпожа шла на шаг впереди, ей не хотелось, чтобы служанка видела сейчас её лицо.
Разговоры о новом особняке вызывали у Федры противоречивые чувства. Много лет назад, в ночь любви, Идоменей поделился с нею планами. Тогда они мечтали, что сыновья, закончив обучение, вернутся в Таврику, и один из них поселится в городе, а другой — в Тритейлионе. «Мы не будем мешать молодым, — сказал Идоменей. — Я построю для нас новый дом, всем места хватит».
Строительство особняка отнимало львиную долю доходов поместья. Идоменей хотел сделать новое жилище максимально удобным и роскошным, но в Таврике не имелось месторождений мрамора, поэтому его, как и многие другие строительные материалы, везли морем. Раньше в таких тратах был хоть какой-то смысл, а сейчас… Федра терялась в догадках, зачем достраивать этот дом, если сыновья решили не возвращаться на родину? Если андрон стоит многие дни в году пустым, а ей вполне достаточно двухэтажного гинекея? Но Идоменей с удивительным упорством продолжал обустраивать ставший уже ненужным дом. Видимо, он просто привык доводить все свои задумки до конца — так Федра объясняла себе прихоть мужа.
Когда Федра с Галеной вышли из аллеи, то увидели, что со стороны храмовой террасы к гинекею медленно идёт немолодая, грузная и при ходьбе опирающаяся на палку женщина в наброшенной на плечи коричнево-зелёной шерстяной накидке, такие цвета обычно носят жители сельской местности.
— Метида? — не оборачиваясь, спросила у служанки Федра.
— Да, госпожа, это она, — подтвердила Галена и замахала рукой: — Метида, госпожа здесь!
Услышав голос Галены, женщина обернулась на зов и склонила голову. Приблизившись к хозяйке Тритейлиона, поклонилась ей ещё раз: