Факел Геро. Часть 2
Шрифт:
2.
Этим утром хозяйка Тритейлиона вновь пожелала остаться с воспитанницей наедине. Когда Галена и рабыни вышли из хозяйских покоев, Федра откинула крышку стоящего на столике ларца. Драгоценности в нём вспыхнули разноцветными огнями, на потолке и стенах опочивальни задрожали мириады солнечных бликов. Хиона на мгновение зажмурилась.
Федра взяла изящный золотой браслет с ромбовидными подвесками и тихо сказала:
— Его мне подарил отец на совершеннолетие. А это матушкин подарок — серьги с бирюзой. Вот дары братца на невестины дни: серьги, ожерелье и два перстня. Идоменей… — женщина развернула хлопковую салфетку, и
— Не знаю, госпожа… глаза разбегаются, — смущённо ответила девушка.
— Сначала я хотела, чтобы в день свадьбы ты украсила себя убором из жемчугов. Белые перлы с матовым блеском, оправленные в серебро, очень идут юным девам. Но, скорее всего, Агафокл сам захочет преподнести тебе свадебные драгоценности. Давай предоставим нашему жениху право решать, какое убранство больше к лицу его невесте, — Федра ласково коснулась щеки Хионы. — А эти жемчуга пусть войдут в твоё приданное, — передала она девушке пару серёг и ожерелье.
— Благодарю, госпожа, они прекрасны, — ответила Хиона, смиренно принимая драгоценные подарки.
— Прекрасны и не всем по карману, — хвастливо добавила женщина. — Тебе не придётся краснеть перед городскими модницами!
Они долго сидели возле ларца с украшениями, пока Федра не отобрала для своей будущей родственницы ещё несколько серебряных и золотых безделушек. Когда хозяйка гинекея принялась убирать драгоценный вещицы обратно в ларец, Хиона заметила:
— Госпожа, мне негде хранить ваши щедрые подарки. Мой ларчик для них слишком мал.
— Ты права, — кивнула Федра после некоторого раздумья. — Пусть побудут пока у меня, а накануне свадьбы я верну тебе украшения вместе с новым ларцом, который попрошу прислать из Прекрасной Гавани.
С этими словами госпожа отпустила свою воспитанницу. Едва Хиона вышла из хозяйских покоев, как к ней кинулась Пелопа:
— Хаспоша! Что хотеть хаспоша?
— Хочу сходить в храм, помолиться, — тихо ответила девушка.
— Я с тобой, хаспоша!
На выходе из гинекея рабыни столкнулись с Гектором. Слуга Идоменея осведомился у Хионы, не занята ли хозяйка.
— Госпожа в своих покоях, Гектор, ты можешь пройти к ней, — ответила девушка.
3.
Хиона оставила Пелопу ждать у портика, а сама вошла в залитое полуденным солнцем святилище и замерла.
Шли дни — неразличимые, наполненные бестолковой суетой. Вот уже почти прошла декада с тех пор, как Федра назвала её невестой своего племянника, и Хиона теперь редко покидала гинекей. Девушка частенько с тоской поглядывала в сторону андрона, надеясь, что господин призовёт её к себе. Но он не звал…
Каждую ночь во сне она погружалась в плотный туман, похожий на тот, что иногда
И сейчас она пришла к богам с просьбой дать ей в руки конец путеводной нити, которая выведет её на свет. Но мысли путались, слова застревали в горле… Страшно понапрасну тревожить покой небожителей! Всего два дня назад на этих самых плитках молилась она вместе с госпожой о даровании благословения на предстоящий брак. И что же теперь? Просить об обратном? Нет, не поймут её боги! Не помогут! А наказание за обман будет быстрым и неотвратимым! Так ни на что не решившись, с тяжёлым сердцем Хиона покинула обиталище богов.
4.
Чтобы добиться абсолютной гладкости, необходимо было провести пемзой по поверхности листа не менее тысячи раз. После — покрыть пергамент белилами и тщательно разгладить, давая порам заполниться, затем снова отшлифовать. Белила, с которыми работал Зел, имели лёгкий цитрусовый аромат, обычно их ароматизировали, стараясь перебить тяжёлый запах сыромятной кожи. Раб провёл пальцами по поверхности листа и удовлетворённо кивнул. Первый лист готов. Зел хотел немного передохнуть, но неожиданно быстро вернулся Гектор. Видимо, позабыв, что он в андроне не один, старик принялся разговаривать сам с собой.
— Голубка наша притихла, испугалась счастью, что на неё свалилось… Ну ничего, привыкнет! Господин звал всегда «дитя», и я за ним повторял: «дитя, дитя», а теперь вот — «госпожа», так следует её величать. Боги благосклонны к чистым, не знающем злобы и зависти сердцам… Подросла наша девочка, светлая, нежная… Через год будет не девочкой — женой, ещё через год младенчика к груди приложит, потом — второго…
Зел с трудом различал слова в этом бессвязном монологе. О ком говорит старик? А Гектор тем временем продолжал:
— Псифосы пропали из андрона… Господин сердится, а она, гнева господского не испугавшись, пришла виниться, что стащила драгоценные камни. У самой же глаза в слезах горят ярче этих камней. И господин не стал наказывать, простил, а потом и полюбил как дочь. И сказал про неё… ох, вспомнить бы… «Это дитя похоже на хрупкую снежинку, упавшую с небес на горячий южный песок. Но я не дам ей погибнуть, растаять, раствориться, — говорил господин. — Хочу, чтобы каждая грань этой маленькой звёздочки сверкала и переливалась». Стал учить её всему, что сам знает… Терпелив был к ней, а она усердна… И тут её женихи нашли, хоть ни разу со дня своего прибытия Тритейлиона не покидала! Сначала Нисифор, теперь господин Агафокл… Вот какая она, наша снежинка… Дитя… Уже невеста…
После слов о Нисифоре и господине Агафокле, Зел навострил уши, но, к его досаде, Гектор замолк так же внезапно, как заговорил. Хотя, раб и так уже обо всём догадался: старик бормотал о Елене. И эти странные слухи о женитьбе господина Агафокла на рабыне из гинекея, оказывается, вовсе не слухи, Елена станет женой хозяйского племянника и покинет Тритейлион. Мысль, что девушка может навсегда исчезнуть из его жизни, взволновала Зела, грудь мужчины внезапно наполнилась звонкой болезненной пустотой. Пустота расширялась и давила изнутри так, что ему стало трудно дышать.