Факел Геро

Астрович Ната

Бут подошёл к двери и, взяв в руки молоточек, стукнул им по блестящему диску. Снежка вздрогнула от громкого звонкого звука и улыбнулась. Эх! Как ей хотелось тоже стукнуть этим молоточком. Дверь открылась, Снежка вытянула шею, пытаясь заглянуть внутрь, но привратник, пропустив только мужчину, тут же захлопнул дверь, оставив их с Семелой ждать снаружи. Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь открылась, Бут вышел не один, а в сопровождении худощавого мужчины. Этот мужчина едва кивнул Семеле, отчего она обидчиво поджала губы, зато он очень внимательно осмотрел девочку, и Снежка заметила, что глаза у незнакомца

грустные.

– Она подходит.

– Полностью соответствует твоему описанию, Кодр. И возраст, и внешность.

– Да, – снова согласился с Бутом мужчина, – но, к сожалению, мой господин не хочет никого видеть и говорить с ним бесполезно.

– Понимаю…, но что мне делать, Кодр? Деньги я уже заплатил её госпоже, – Бут махнул рукой в сторону Семелы.

– Верни девочку, скажи, что не подошла, – ответил Кодр, ни на мгновенье не сомневаясь, что торговец его обманывает.

– А ты ведь мне обещал, Кодр, что не откажешься от сделки, – рассердился Бут.

– Обещал, – пожал плечами управляющий, – но что я могу поделать? Хозяин ехать к своей тётушке не в состоянии, а меня к ней не пустят. Думаешь я рад, что не получу своих денег?

– Ну, ладно, – с некоторой досадой проговорил мужчина, – если ни тебя, ни меня к жене господина Идоменея не пустят, то кого она сможет принять?

– Не знаю, женщину возможно, но и тут нужны весомые причины.

Мужчины переглянулись и повернули головы к стоящей неподалёку Семеле.

– Что, если я уговорю её отвезти в Тритейлион подарок от твоего господина? – осторожно спросил работорговец.

– Нет. Её в Тритейлионе не знают. Может…– Кодр задумался.

– Может…– осторожно подхватил Бут.

– Попросить моего господина написать письмо!

– Сможешь ли ты его убедить сделать это? – засомневался Бут.

– Постараюсь, - насмешливо проговорил Кодр, – иногда он меня слушает.

Когда Кодр скрылся за зелёной дверью с блестящими пластинами, Семела подошла к Буту с вопросом:

– Ну, что?

– Идём ко мне, нужно подождать, пока Кодр уговорит господина Агафокла написать письмо в Тритейлион.

– Тритейлион? Ничего не понимаю! – воскликнула женщина.

– Пойдём, – повторил Бут, – дома я тебе всё объясню.

Снова неторопливый раб с сонными глазами открыл дверь, даже присутствие господина не заставило его двигаться быстрее. День выдался погожий, и хозяин дома предложил своим гостьям расположиться во дворе. Сам Бут ушёл в дом и вернулся только тогда, когда раб поставил перед Семелой низкий прямоугольный стол с угощением. Снежка не была голодна, её больше заинтересовал двор, в центре которого находился небольшой бассейн, наполненный тёмной водой, в нем на широких плоских листьях лежали бело-розовые цветы, вокруг бассейна столпились каменные истуканы, среди них были и мужчины, и женщины, они тоже, как и Снежка, любовались бледными цветами. Одна из статуй – молодая женщина – стояла, опёршись одной рукой на большое колесо, в другой она держала огромный рог, из которого к её ногам сыпались выточенные из камня фрукты. Снежка присела у подножия статуи, чтобы хорошенько разглядеть плоды и обнаружила среди них вполне себе съедобное яблоко – зелёное с розовым бочком. Она вонзила в яблоко зубы и причмокнула – сладко!

Семела, занятая предстоящим разговором с работорговцем, не следила за своей воспитанницей,

она чувствовала, мужчина что-то от неё скрывает и оттого нервничала. Бут, наоборот то и дело поглядывал в сторону девочки, отмечая про себя, что маленькая рабыня осматривает двор с интересом, взгляд у неё осмысленный, она обходит кругом каждую статую, подолгу разглядывает их лица. Но больше всего её привлёк пруд с лилиями, мужчина улыбнулся, увидев, как девочка легла животом на бортик бассейна, пытаясь дотянуться до ближнего цветка. Что тут сказать - красивая девчонка, а ещё непосредственная, любопытная, такую многому можно научить и тогда цены ей не будет. Сколько прелестниц прошло за эти годы через его руки, и Бут знал, что одной красоты всегда мало…что, если… Семела не дала его мысли созреть:

– В чём дело, Бут? Может объяснишь наконец, чего мы ждём?

– Небольшая заминка, Семела, не переживай. Нужно лишь немного подождать, когда Кодр принесёт письмо, с которым ты поедешь в поместье господина Идоменея, чтобы передать его супруге подарок от её племянника. Подарок – это вот этот ребёнок, - Бут указал взглядом на девочку.

– Бут! – завопила Семела, – ты меня обманул!

– В чём?

– Ты обещал, что Левкея покинет Прекрасную Гавань!

– Она её покинет. Разве нет? Усадьба Тритейлион находится за пределами нашего города!

– Всего лишь на противоположной стороне залива! – негодовала женщина.

– Это так, не спорю! Но поместье господина Идоменея – обособленное место. Они живут своей общиной, у них есть свой храм, где свершаются богослужения, они сами проводят праздничные шествия. Супруга господина Идоменея, хоть и вносит значительные суммы в городскую казну, сама уже два года как в Прекрасной Гавани не появлялась и в общегородских праздниках участия не принимала. Городской совет с базилевсом, конечно же, не рад такому повороту, более того, это может быть дурным примером для других, но указать господину Идоменею на то, что жена его пренебрегает городским обществом, никто не посмеет, – делился сплетнями Бут.

В ответ Семела покачала головой:

– Если Исмена узнает…

– Она не узнает, – перебил женщину Бут, – девочка станет воспитанницей хозяйки Тритейлиона и будет проводить всё время подле неё. Она никогда не покинет усадьбу. Даже рабы, отпущенные на волю господином Идоменеем, не желают уезжать из Тритейлиона, так привязаны они к своим господам.

Семела устало слушала работорговца, вчерашний тревожный день, почти бессонная ночь и теперешняя неопределённая ситуация сделали своё дело – у женщины не было больше сил спорить с Бутом.

– Не волнуйся, Семела, - продолжал успокаивать женщину Бут, – отвезёшь письмо и рабыню, а вечером Кодр расплатится с нами.

– А если в Тритейлионе её не примут?

«Если не примут…», – мысленно повторил Бут и перевёл взгляд на девочку, которая оставила попытки достать водяную лилию и, усевшись на край постамента статуи Зевса, грызла яблоко. – «Где она его взяла? Неужели нашла среди даров Тихеи? Нет, всё это неспроста… Неспроста она вернулась к нему…», – Бут не смог припомнить случая, чтобы ему пришлось дважды перепродавать раба. «Если её не примут в Тритейлионе, то я оставлю её себе», – продолжил свой внутренний монолог мужчина. Семеле он ничего не сказал, боясь увязнуть в новых бесполезных спорах.