"Фантастика 2023-119". Компиляция. Книги 1-23

Игнатушин Алексей

Они дрались, как звери.

Нет, звери не проявляют такой ярости в схватке, зверь убивает ради еды и бежит, встретив более сильного. Только человек способен с неистощимой ненавистью убивать другого человека.

Кровавый туман перед глазами понемногу рассеялся, и Адай увидел, что его окружают со всех сторон другие всадники, сотни криков и стонов, звон оружия и ржание раненых лошадей. Косой удар саблей вправо — полуголый бородач роняет чекан, метательный нож летит, опережая натягивающего тетиву лучника, пригнуться — дротик проходит над головой…

Свалка

вынесла тысячника в скопище сгрудившихся вражеских воинов, и хотя Камр понимал, что против полутора десятков бойцов ему одному не выстоять, но звериная древняя суть степняка, десятки, а то и сотни поколений орошавшего эти вечные жаркие равнины кровью своей и чужой, радуется тому, что удастся потешиться в славной схватке. А если и убьют, так этот день ничем не хуже другого, чтобы умереть! Сабля рубит нещадно чужую плоть, и он, не понимая смысла своих слов, что-то выкрикивает, вернее, рычит. И этот звериный рык и ярость, бьющая из его глаз, заставила врагов повернуть своих коней, нещадно стегая их, и бежать прочь, в рассветную дымку степи. Хотелось гнаться за ними, кромсать человечину сталью, но тысячник сдержал коня. Оглянувшись, он увидел, что бой уже окончен…

К нему, держа на изготовку автомат, подъехал полусотник Серхо, командовавший взятыми в поход зиелмянами.

— Как мы их, а? — выдыхая, спросил он тысячника.

— Отлично, брат!

— Еще бы, половину мы порубали на котлеты, а остальные по степи разбежались.

— Ну, может, не половину… (Адай знал, что такое «коклеты», и даже пробовал несколько раз это чужинское блюдо, так что не сдержал ухмылки) Ладно, что у нас?

— Убитых, может быть, около полусотни, а раненых пока не считали. Хороший бой случился, дружище Камр?

Серхо умолк, перед ними остановил своего коня лихой Эрширу. Он скинул с седла связанного человека в парчовом халате на голое тело.

— Это Куййу, — сообщил он с гордостью. — Главный здешний пес. Мой взять его в плен.

— Эрширу, ты настоящий воин, — только и смог сказать Адай.

— Богатырь! — уважительно кивнул ему Серхо.

Обрадованный похвалой набольших, Эрширу умчался к своим.

Куййу для допроса забрал Серхо, а Камр направил Ярдо по разгромленной вражьей стоянке.

По пути к нему подъехал Макал, оглаживая седую бороденку.

— Арсаардар, — молвил он, качая головой. — Не знаю, прикажешь ли ты удавить тетивой старшего над ертоулами, если он жив, но мы подобрали восемьдесят брошенных сотенных бунчуков…

Тысячник некоторое время стоял, не зная, что сказать.

Против них, выходит, оказалось не меньше восьми тысяч человек…

Ну и ну!

Эуденоскаррианд. Приграничье

Медленно втягивался в городские ворота караван. Воины в сверкающих кольчугах, на огненно-рыжих конях, окружавшие хана, взяли на изготовку длинные копья.

Густые сумерки окутывали город. От журчавших арыков тянуло влажной прохладой,

и в темных садах пели соловья. На черном бархате неба вспыхнули большие мохнатые звезды.

Впереди процессии ехал Ундораргир и командующий кешиктэром Рамга, чьим именем уже пугают детей на землях от Эльгая до Вьенны.

Жуткая, непривычная тишина окружила всадников. Ундораргиру сделалось не по себе. Он, степняк, всегда ненавидевший тесноту городов и знавший страх только в моменты яростных битв, поежился. Может быть, следовало послушаться советников и отложить вступление в город до завтрашнего дня?

Улица, ведущая к городской площади, вдруг сделала поворот, и Ундораргир от неожиданности даже вздрогнул, натянул повод коня. Улица была полна народу. Люди стояли молча, и тысячи чадных факелов пылали над их головами. Отблески пламени метались по лицам, по одежде, и оттого казалось, что толпа колышется тяжело и грозно. Непривычной и жуткой была для хана эта картина.

Телохранители сомкнулись вокруг хана, выхватили из ножен кривые сабли и подняли их над головами. Алые отблески пламени заиграли на лезвиях.

Толпа молчала, и отступать было некуда. Только выдержка могла спасти в этот миг рискнувших войти в город, потому что на узких улочках они не смогли бы развернуться для битвы. Оставалось двигаться в неизвестное, и, пересилив себя, Ундораргир дернул повод — послал коня вперед.

Молча расступилась толпа, пропуская хана. Тревожно храпели кони, косили влажными большими глазами на людей, кровавые всполохи тысяч огней играли в их зрачках.

Уже не тревога, а страх овладел всем существом Ундораргира. Он понял: стоит кому-нибудь в толпе бросить клич, и живая река раздавит и его самого, и нукеров с обнаженными саблями. Боя не будет. Все кончится в один миг.

Вдруг из толпы, преграждая путь кавалькаде, выступил высокий худой изможденный человек в рваном, истертом до дыр облачении слуги Идущего по Звездам…

— Чего тебе нужно? Кто посмел заступить путь потомку Дракона? — спросил Рамга с угрозой.

— Великий хан! — Человек в рубище без страха смотрел в лицо Ундораргиру. — У меня нет никаких желаний — я вижу, что вернулся отец мой — Шеонакаллу в смертном воплощении, — чего же мне еще желать?

Где-то и когда-то

Пробуждение было тяжелым. Голова, налитая неимоверной тяжестью, трещала, словно скорлупа ореха, разгрызаемого обезьяной.

И чего вдруг припомнилось именно это потешное животное, столь похожее на человека? Может, потому, что у него в адмиральской резиденции имелась ручная мартышка, его любимица, которую шарускар частенько баловал разными лакомствами, среди которых хитрое создание предпочитало именно орехи?

Но, Прародительница Иас-Марои, когда же и где он успел так набраться? Не иначе, перепил крепкого рома на торжественном приеме у императора, посвященном отплытию эскадры к острову Боунг.