"Фантастика 2024-81". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Не всегда. Дай-ка руку!
Изящная и грациозная Нарине, не дожидаясь реакции Пакора, внезапно захватила обеими руками его правую руку и, не напрягаясь, провела болевой прием, выполнив бросок, в котором мальчик, сильный и физически развитый, совершил головокружительный полет. Швырнув его на землю, Нарине закончила прием имитацией удара кулаком в голову.
Пакор резво вскочил с земли и, обозленный, с вытаращенными глазами закричал:
– Что это было?
Нарине посмотрела на него по-детски невинно:
– Это прием из армянской борьбы кох. Отец научил.
Дальнейшая прогулка по саду принесла обоим массу удовольствия; тем для разговоров появилось предостаточно.
На
За центральным столом сидели цари и царицы, рядом – дети. Ород поднялся и объявил:
– Мой подарок детям – царства Софена и Малая Армения, которые я собираюсь отобрать у римлян. А еще, чтобы все говорили о моем милосердии и крепкой дружбе с армянским царем, верну ему золотую статую богини Анаит.
Раздались одобрительный гул и аплодисменты. Эта статуя, реликвия армян, была захвачена парфянами более сорока лет назад и всегда являлась поводом для дипломатических переговоров. Артавазд, когда Ород сел, произнес:
– Брат, я наслаждаюсь общением с тобой. Наша дружба крепче камня!
«Доверчив», – подумал Ород, а вслух сказал:
– Мы с тобой оба – владыки Азии! Обиды и недоверие остались в прошлом. Зерна верности и дружбы дадут благодатные всходы.
Они обнялись. Чревоугодие затянулось до полуночи, потом столы убрали, и все приготовились смотреть представление: трагедию драматурга Еврипида «Вакханки». В отличие от Рима, где больше любили вульгарных шутов и кровавые цирковые состязания, в Армении (да и в Парфии) знать приобщалась к изысканному, поэтичному и красивому театральному искусству. Своеобразная культура Востока в чем-то обгоняла западную, но, перенимая все лучшее у Запада, она одаривала мир цветом, изяществом и поэзией.
– Сегодня мы увидим трагедию «Вакханки», – Артавазд обратился к Ороду и Лаодике. – Это представление посвящено победе Парфии над Римом.
– Я в нетерпении, – произнесла Лаодика.
– Хочу отвлечься, чтобы забыть на время бесконечные усобицы и склоки, – доверительно сказал Ород.
Представление началось. Актеры декламировали, хор (полтора десятка человек) танцевал и пел, а притихшая публика в свете таинственного огня канделябров внимала каждому слову героев трагедии.
Молодой бог Дионис, еще малоизвестный, но претендующий на вселенское могущество, приходит в Фивы, чтобы установить свой культ, но встречает противодействие юного царя Пенфея и его матери Агавы, которые считают культ этого бога распутством.
Пенфей
Едва успел вернуться я домой,
Дурные вести слышу отовсюду,
Нежданная постигла нас беда:
Дома, детей фиванки побросали;
В вакхическом безумии они
Скитаются в горах, поросших лесом,
И бога Диониса – что за бог,
Не знаю – почитают пляской [104] .
104
Еврипид.
Дионис, явившийся из Азии с мыслью, что вино – сила, которая объединит людей и восстановит божественный порядок, терпя от смертных брань, решил заставить Фивы (один из самых влиятельных городов Греции) уважать себя. Город обречен на месть, кровь, детоубийство, вакханалии, разгул страстей и безумие…
Дионис
Пусть же царь
И прочие фиванцы убедятся,
Что точно бог я.
Пенфей арестовывает принявшего вид странника Диониса и запирает в хлеву. Дионис оскорблен. Он лишает разума Агаву, делая ее одержимой культом Вакха, то есть Диониса, – бога виноделия, веселья, оргий, экстаза, – чтобы обезумевшая мать убила своего сына.
Зрители притихли, напряжение нарастало. Все понимали, что победителем в противостоянии бога и царя-нечестивца выйдет азиатский бог. В конце пьесы толпа вакханок растерзала Пенфея. Жрица Агава, обезумевшая мать царя, в сопровождении вакханок, с венком на голове и в сильнейшем возбуждении несет тирс – деревянный жезл, увитый плющом и виноградными листьями, на который нанизана перепачканная кровью голова Пенфея. Однако… вместо бутафорской головы зрители увидели голову полководца Красса.
Агава
Несем с Киферона
Улов свой счастливый, трофей этот свежий…
Хор
Я вижу трофей твой: приди и ликуй!
Агава
Я первая взяла…
При этих словах Агавы со своего места в зале сорвался парфянин Помаксафр, выбежал на сцену и, пламенея гневом, вырвал у актера Язона, исполняющего роль жрицы Агавы, отрубленную голову Красса, швырнув ее к ногам парфянского царя: «Он первый взял!».
Ород, остановив ногой покатившуюся голову, поднялся и, попирая ее черным сапогом, расшитым белыми жемчужинами и красными камнями, выразительно посмотрел на царя Артавазда, затем – на публику; весь вид его говорил: «Я, подобно Дионису, – повелитель всех земель Азии, я буду диктовать миропорядок». Стушевавшийся было хор неуверенно пропел: «Да, всех богов сильнее Дионис!».
Глава 35
После возвращения в Египет Птолемей XII устроил резню и репрессии. Римское присутствие ему было на руку, и поэтому он не только не урезонивал солдат (пятьсот галлов и германцев), но и всячески поощрял: благодарил, вознаграждал, одобрял браки с местными женщинами, обещал землю. В результате разленившаяся солдатня не хотела ни воевать, ни возвращаться в Рим и была не прочь навсегда поселиться в Египте. Когда проконсул Бибул, новый наместник Сирии, назначенный после гибели Красса, направил двух сыновей в Египет за этими солдатами, чтобы усилить группировку войск на парфянской границе, те, не захотев возвращаться к суровой дисциплине римского лагеря, по совету египетского министра Ахиллы убили их.