Фасолевый лес

Кингсолвер Барбара

– Если честно, то не знаю, – отвечала я. – Никогда не бывала ни тем, ни другим.

Хотя потом, пораскинув мозгами, я решила, что быть мертвецом – это почти то же самое, что еще не родиться, а это звучало даже неплохо. Впрочем, времени рассуждать об этом у меня особенно не было. Меня больше интересовал прогноз погоды. С того январского дня, когда мы с Черепашкой попали под град на заброшенной заправке и видели двойную радугу, на Тусон не выпало ни одной капли дождя, и весь мир казался обожженным и спекшимся. Стоило пройти мимо дерева или куста, так сразу начинало казаться, что ему больно. Каждый день мне приходилось тащить шланг на задний дворик

дома Мэтти, чтобы полить кабачки и тыквы. Цикады зудели так громко, что хотелось убивать. Мэтти говорила, что это у них зов любви, и что крепче всего они любят друг друга именно тогда, когда стоит невыносимая жара и сушь, но я никак не могла взять в толк: как на этот звук может откликнуться хоть какое-то живое существо – даже другая цикада? Это был высокий скрипучий скрежет – звук, от которого слезятся глаза и в трубочку сворачивается кожа, звук из того же разряда, что шипение испорченной пластинки на граммофоне или скрипение мела по школьной доске.

Лу Энн, которая жила здесь уже достаточно давно, чтобы проводить параллели, говорила, что от цикад ее прошибает пот. У меня все было гораздо серьезнее. С помощью воздушного шланга я сдувала этих сволочных насекомых с паркинсоний, растущих возле дома Мэтти, и они, негодующе вопя, уносились прочь, лавируя, словно сделанные из бутылок ракеты. Каждый раз, проходя мимо фрески Иисуса, нашего Господа, я молила его о дожде.

Но каждый день газета предупреждала: осадков не ожидается.

– Помнишь, что там было, в зоопарке? – спросила Лу Энн, все еще мысленно занятая ужасами, происходящими в Либерти, штат Канзас. – Там же были эти, сиамские близнецы, родившиеся уже беременными, так? Или кто-то еще?

– В зоопарке были гигантские черепахи, – отозвалась я.

Лу Энн, вспомнив увиденное в зоопарке, рассмеялась.

– Как выглядит беременная черепаха, интересно? Ей что, специальный панцирь выдают, с эластичным поясом? Прямо хочется съездить проверить, как у нее дела.

– Знаешь, что сказал мне Эстеван? – произнесла я. – По-испански «родить ребенка» дословно будет «подарить его свету». Неплохо, да?

– Подарить ребенка свету?

– Ага, – промычала я, поскольку читала про подводные землетрясения. Оказывается, они создают гигантские волны, но если ты плывешь на корабле, то почти их не чувствуешь – они прокатываются под днищем судна.

Я скрутила волосы узлом, чтобы не падали на потную шею, и с завистью посмотрела на коротко остриженную площадку для гольфа на голове Лу Энн.

– Я была уверена, что Дуайн Рей родится сиамским близнецом или еще с какой-нибудь проблемой, – сказала она. – Потому что была такая огромная. Когда он родился, я раз пятнадцать спросила врача, нормальный ли ребенок. Просто не могла поверить, что все хорошо.

– А теперь каждый день не можешь поверить, что он себя где-нибудь не придушит или не утонет в кулере со льдом, – сказала я как можно мягче, после чего отложила газету и внимательно посмотрела на Лу Энн.

– Можно тебя спросить: почему ты такая нервозная, как по-твоему?

– Тэйлор, я тебе кое-что расскажу, только обещай, что никому не проговоришься и не будешь смеяться.

– Клянусь.

– Через неделю после того, как родился Дуайн Рей, мне приснился сон, будто мне явился ангел. Наверное, с неба, но неба там было не видно. Одет он был по-современному, в костюм. Галстук коричневый. Но это был ангел, совершенно точно – крылья и все такое. И сказал, что послан мне из будущего и что мой сын не доживет до двухтысячного года.

– Лу Энн!

Да стоит ли…

– Не торопись! Это не самое страшное. На следующее утро я читаю свой гороскоп, а там написано: «Послушайся совета незнакомца!» Неужели тебе не кажется, что это что-то значит? Гороскоп был не во сне, а настоящий. Я вырезала его и сохранила. А гороскоп Дуайна Рея предостерегал его от ненужных путешествий, и я подумала, что это означает путешествие по жизни. Но как же его избежать? Что же мне было делать? Все это напугало меня до чертиков.

– Ты просто повсюду выискиваешь несчастные случаи и катастрофы. Ты охотишься за ними везде, даже в газетах. А если чего-то настойчиво искать, всегда это найдешь.

– Как ты считаешь, я совсем чокнутая? Я всегда была такой. Мы с братом в детстве играли в одну игру с коробкой из-под сигар. Это была наша любимая игрушка. Там, на внутренней стороне крышки, была нарисована дама в облегающем красном платье с разрезом чуть не до пупа. Странно, что бабуля Логан ее у нас не отобрала. Дама протягивала тебе сигару. Она была, наверное, хостесс из казино, но мы с братом думали, что она цыганка. И верили, что, если спросить у нее, какими мы будем в будущем, она это покажет. Мой брат в этой игре доходил аж до девяноста лет. Говорил, что видит себя с бородой, в большом белом доме, где с ним живут семнадцать собак. Он любил собак, а мама с бабушкой разрешили ему завести только Бастера. Я же была жуткая трусиха и позволяла себе заглянуть не дальше, чем на пару недель вперед. Допустим, нужно идти в сентябре в школу, и я говорила: «Вижу на себе новое розовое платье». Но никогда, ни разу я не спрашивала, какой буду лет в двадцать или двадцать пять. Боялась.

– Чего?

– А вдруг я к тому времени уже умру? Посмотрю в коробку, а я там лежу мертвая.

– Но это же игра. Выдумка. Ты же могла увидеть себя любой, какой захотела.

– Да я понимаю, – покачала головой Лу Энн. – Но я думала, что увижу что-то страшное. Нелепо, правда?

– Может быть, это оттого, что умер твой отец? И ты на этой теме зациклилась?

– Да я просто больная на голову, вот и все.

– Неправда, Лу Энн. У тебя много хороших качеств.

Обычно Лу Энн отплевывалась от комплиментов так, словно это были горькие противные пилюли, но на этот раз ее голубые глаза посмотрели на меня почти умоляюще.

– Каких? – спросила она.

– Да, э-э-э, всяких, – замялась я. Не то чтобы это был сложный вопрос, просто Лу Энн застала меня врасплох.

– Ну, во-первых, – сказала я, подумав пару секунд, – если ты о ком-то слишком беспокоишься, значит, он тебе точно не безразличен. Дуайн Рей всегда будет знать: что бы ни случилось, ты всегда рядом и никогда его не бросишь. Ты не дашь ему умереть от обезвоживания, не дашь вырасти бесхарактерным. Ты про все ужасы в мире знаешь из газет.

Я говорила серьезно – она ведь их мне без конца зачитывала.

– То кто-то забыл ребенка в машине, и тот поджарился, то еще что-нибудь в этом роде. Лу Энн, ты просто слишком хорошая мать.

Но она горестно покачала головой.

– Нет, Тэйлор! Я просто чокнутая. А теперь и Дуайна Рея воспитываю таким же. И ничего не могу с собой поделать. Если кто-то предложит мне заглянуть в две тысячи первый год и посмотреть, каким будет тогда Дуайн Рей, я не рискну. Честное слово.

– Ну, никто и не предложит, – мягко сказала я. – Так что не переживай. Ангелов, приходящих во сне, на самом деле не бывает. Такое случалось только в Библии, и повод там был совсем другой.