Фатерлянд
Шрифт:
— Так все-таки, что это за группировка повстанцев? — спросил Ямагива, обращаясь ко всем сидящим за столом.
Ёсидзаки начал было зачитывать официальное заявление КНДР, но Ямагива раздраженно заметил, что это он уже слышал. В эту минуту раздался звонок от премьера, который сказал, что кабинет должен обсудить вопрос о введении режима чрезвычайной ситуации. Один из молодых референтов сразу вскочил и стал куда-то названивать. «А что толку от объявления чрезвычайной ситуации, если она и так чрезвычайная?» — скептически подумал Каваи.
Законодательство не давало четких ответов, кто должен принимать решение об эвакуации населения. В случае возникновения террористической или иной угрозы все необходимые
Спустя час после захвата стадиона кризисный комитет отдал приказ полиции оставаться за пределами пятикилометрового радиуса. Однако этот приказ не имел никакой силы в отношении любопытных. К стадиону потянулись микроавтобусы, принадлежащие местным теле- и радиостанциям, немало было и зевак. Городской совет Фукуоки решил установить полицейские кордоны в радиусе семи километров (второе кольцо), и на согласование этого вопроса ушла еще четверть часа. Решено было перегородить основные дороги бетонными блоками, однако взять под контроль всю сеть городских улиц не представлялось возможным. Чтобы избежать опасности новых террористических атак, задействовали дополнительные полицейские силы из соседней префектуры. Аэропорт Фукуоки, станция Хаката, портовые сооружения и административные здания были взяты под контроль полицейским спецназом.
Американские вооруженные силы находились в состоянии боевой готовности DEFCON[20]. Командующий вооруженными силами США в Японии и американский посол заверили японское правительство в том, что будут следовать инструкциям и не предпримут никаких действий без предварительного уведомления японской стороны. Тем не менее американское консульство в Фукуоке уже закрылось, а весь персонал был эвакуирован на военную базу в Йокоте. На крыше посольства США в Токио выставили снайперов, а по периметру здания — тяжеловооруженных солдат с приборами ночного видения. Юный референт из Министерства иностранных дел шепнул Каваи, что поступили сообщения об увеличении численности американских морских пехотинцев.
Премьер и министр иностранных дел, по-видимому, попытались связаться с Вашингтоном, но из-за разницы во времени (в Америке было раннее утро) им не удалось найти ни одного высокопоставленного чиновника, не говоря уже о Государственном секретаре и его заместителе. Ямагива шепнул Ёсидзаки про антиамериканские настроения, распространившиеся в Японии за последнее время, но тот как раз разговаривал по телефону и ничего не ответил. Повесив трубку, Ёсидзаки сообщил, что ему удалось дозвониться до человека из американского Бюро по делам Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона, но тот сказал, что это внутренняя проблема Японии, решайте, мол, сами.
— А как насчет этого чертова договора о безопасности?! — вспылил Ямагива.
Ёсидзаки ответил, что, в конце концов, это частное мнение одного из госслужащих, а не официальная позиция Госдепа, и тут у него снова зазвонил телефон.
Большая часть присутствующих не отрывалась от телефонов. Иногда приходилось говорить сразу по двум линиям. Городская сеть была перегружена, стоило положить трубку, как раздавался новый звонок. Распечатки разговоров сразу же расходились по рукам, без всякой вычитки и редактирования.
Сколько еще можно ждать этого Сузуки? Каваи взглянул на часы — уже девять. Он сидел тут целый час, а с момента захвата стадиона прошло почти два часа. Впрочем, приход Сузуки вряд ли что-то изменит. Даже появление премьер-министра и секретаря кабинета никак не разрядит ситуацию. С того момента, как стало известно о нападении, никаких конкретных решений принято не было, одни пустые разговоры. Взять хотя бы спор о том, смогут ли японские истребители сбить корейскую ракету. Телефоны разрывались, из телевизоров доносились пронзительные вопли корреспондентов, повсюду раздавалось клацанье клавиатур. И ведь за столом собрались отнюдь не идиоты — просто никто из них, включая самого Каваи, не имел опыта действий в подобных ситуациях. О Северной Корее большинство имели стандартное представление: отсталая страна с диктаторским режимом. Проблема заключалась в том, что никому даже в голову не приходило посоветоваться с теми, кто действительно разбирался в вопросе. Было бы неплохо связаться со специалистами в Пекине и Сеуле — они могли бы сказать больше, чем американские советники.
Каваи хотелось бы обсудить многие вопросы, и в первую очередь о возможности восстания в рядах Народной армии КНДР, особенно в таком подразделении, где служил лидер «повстанцев». Но его никто ни о чем не спрашивал, а высказывать свое мнение «с места» здесь было запрещено. Поэтому ему оставалось сидеть в компании референтов, которых набилось в комнату человек тридцать. Клерки в аккуратных костюмчиках без конца вели телефонные переговоры; иногда их подзывали к столу, и они шептали на ухо своему боссу поступившую информацию. Безусловно, они были профессионалами, но по заведенным порядкам должны были держать свое мнение при себе. Вот когда совещание закончится и они вернутся на свои рабочие места, тогда еще допускалось дать свои комментарии начальству, да и то после бесконечных предисловий вроде: «Прошу прощения за назойливость» или «Приношу свои извинения, что осмеливаюсь говорить, но дело в том…»
В комнату зашел молодой чиновник и доложил, что его атакуют журналисты с требованиями объяснить, почему до сих пор не опубликовано официальное заявление о террористической атаке. Всех беспокоило отсутствие каких-либо комментариев от главы правительства, но проблема заключалась в том, что премьер-министр находился в вертолете и не имел возможности обратиться к нации, а что касается секретаря, то у него не было достаточно информации для принятия каких-либо решений. Выступить в качестве представителя правительства не мог и Ямагива — у него просто не было таких полномочий.
— Скажите журналистам, что, когда случилось 11 сентября, президент США тоже не делал никаких официальных заявлений до следующего дня! — рявкнул Ямагива на чиновника.
Поступило сообщение, что премьер добрался до военной базы рядом с Мориокой, это означало, что в Токио он будет через два часа.
— Два часа… — пробормотал Каваи, вытаскивая из кипы приготовленных документов карту Корейского полуострова. И все-таки зачем захватившие стадион в Фукуоке потребовали отключить систему противовоздушной обороны именно на два часа? Эта мысль не оставляла его с самого начала, но теперь Каваи понял, что ответ на этот вопрос близок.