Фатерлянд
Шрифт:
Первую бомбу Такегучи сделал в десять лет. Конструкция была проста до предела: он напихал в банку с энергетическим напитком сухого льда и гвоздей. И тем не менее успех был потрясающий. Позже Такегучи научился делать гранаты на основе алюминиевого порошка, который он добывал, стачивая напильником монеты в одну иену, базуки, для которых использовал трубы ПВХ и самодельный черный порох, и простые зажигательные бомбы из смолы и опилок.
Со временем Такегучи понял, что процесс горения и взрыв происходят в результате взаимодействия материалов на молекулярном уровне. Так, тринитротолуол, или ТНТ, представляет собой органическое соединение углерода, водорода, азота и кислорода; и на основе этих четырех компонентов существует масса других соединений. Страшная разрушительная сила обусловливается
Такегучи понравилась концепция крайней нестабильности материи, которая самостоятельно стремится к стабилизации. Бомбы его очаровывали все больше. В тринадцать лет он придумал зажигательную гранату на основе оксида железа и алюминиевого порошка. Гранату он подорвал в своей школе — и спалил полздания. Несколько учеников, не успев вовремя выбраться, сгорели заживо. Такегучи отправили в исправительный дом, где он познакомился с Фукудой, благодаря которому впоследствии смог присоединиться к группе Исихары.
Родители Фукуды были адептами какой-то секты, которая совершила несколько широкомасштабных терактов. В средней школе Фукуда узнал о существовании взрывчатых веществ и морали. Он пришел к заключению, что главным злом в мире является секс, а самым гнусным его проявлением является коммерческая проституция. Когда ему исполнилось пятнадцать, Фукуда сделал простую бомбу из хлорной кислоты и сахара, чтобы взорвать недавно открытый массажный салон в Акихабаре.
Находясь в исправительном доме, Такегучи буквально не вылезал из библиотеки, углубляя свои познания в области химии и электричества. После того как к группе Исихары присоединился Такеи, они смогли создать более мощные взрывчатые вещества и электродетонаторы, в результате чего их новые бомбы стали еще более совершенными с точки зрения размера и поражающей способности. Из разговоров с этими двумя взрывниками Ямада узнал, что человек в своей повседневной жизни окружен потенциальными компонентами для бомб. Бомбу, говорили Такеи и Такегучи, можно сделать не только из сахара и алюминия, но и из моющего средства, пряжи, коровьего навоза, яичного белка и даже крови.
— Помочь корейцам, говорите… — сказал Исихара, отворачиваясь от телеэкрана. Его глаза были полуприкрыты, словно в дреме. — Вы что, хотите вмешаться?
Последнее слово прозвучало для всех как удар. Оно очень редко произносилось в компании и всегда вызывало крайне негативную реакцию. Ямада не слышал его уже много лет и теперь даже не помнил толком, что оно означает. От слова веяло запахом блевотины.
Андо скривился и повторил за Исихарой:
— Вмешаться…
Андо недавно исполнилось восемнадцать. У него было симпатичное лицо с правильными чертами. Ямада только и мог мечтать о том, чтобы выглядеть так же — худощавым и изящным. Андо, как и Ямада, увлекался спортом и чтением. Они обменивались книгами и постоянно обсуждали футбольные матчи или марафонские забеги. В возрасте тринадцати лет Андо зарезал в пригороде Йокогамы свою одноклассницу, затем, воспользовавшись ручной пилой, расчленил ее тело на восемнадцать фрагментов. Его поместили в психиатрическую клинику под строгий надзор, однако в Интернете он стал героем. Однажды присматривавший за ним медбрат показал ему распечатки с нескольких сайтов, специально созданных в поддержку Андо, и с тех пор Андо люто возненавидел парня, который сунул нос туда, куда его не просили. Освободившись, он сразу же отправился в Фукуоку. Пока еще ему не представилась возможность наказать любопытного медбрата, но Андо постоянно твердил, что, если б встретил его, убил бы на месте. Он признался Ямаде, что возвеличивание в Интернете ему омерзительно.
— Я лишь только хотел доказать себе, — сказал он, — что даже если ты грохнешь самого замечательного человека и разделаешь его на части, то он превратится в несколько кусков мяса, и только. Поэтому я
Канесиро как-то странно посмотрел на Исихару и выдавил:
— Э-э… вы говорите… э-э… вмешиваться?
Вероятно, Канесиро воспринял сложившуюся на стадионе ситуацию, как последнюю возможность проявить по-настоящему свой талант разрушителя. Ямада должен был признать, что сам чувствовал что-то подобное. Несомненно, все, кто в тот момент окружал Исихару, хотели одного и того же: разрушить, опустошить, убить всех и превратить весь этот мир в груду обломков. В общем-то, именно стойкое убеждение, что рано или поздно такая возможность непременно представится, и позволяло им сохранять душевное равновесие и не сойти с ума.
— Но, Исихара-сан, разве не вы только что сказали, чтобы мы отправились туда и помогли боевикам? — удивился Канесиро.
— Да, говорил. Но был я иного мнения тогда…
Ямаде чрезвычайно нравилась та музыкальная манера, в которой иногда изъяснялся Исихара, — начинало казаться, будто приоткрывается дверь в новую вселенную.
— …но вы свободны делать то, что хотите. И мне все равно, как именно вы поступите.
С этими словами Исихара встал со своего кресла-качалки, взял пульт, переключил телевизор на канал «Асахи», выключил звук и некоторое время молча наблюдал, как шевелит губами ведущая, обнажая десны.
— И я пытался и старался забыть, — вновь заговорил Исихара, — но есть одно, чего мы не можем вспомнить. Эти парни — не те, за кого выдают себя. Они не повстанцы. Будь они повстанцами, они бы подняли бунт у себя на родине, ведь верно? Естественно. Даже я считаю, что взять в заложники тридцать тысяч человек — это невероятно круто, но все-таки здесь есть что-то подозрительное. Эта дура в телевизоре знает очень много, ее познания в данном вопросе широки так же, как и ее вагина, но не столь же глубоки. Я знаю парня, который с ней встречался в течение трех месяцев, — остановите меня, если я вам уже рассказывал об этом, — так вот, он говорил, чтобы заставить ее кончить, ему нужно было долбить ее до боли в пояснице. В итоге у него образовалась межпозвоночная грыжа. Но, как бы то ни было… Вы хотите драться с Силами самообороны, так? Но это же херня! Силы самообороны не будут вмешиваться из-за риска гибели заложников. Так с кем вы собираетесь сражаться? Или вы хотите убить тридцать тысяч человек, которые сидят и не смотрят бейсбол?
Разумеется, Исихара был прав. Впрочем, он выиграл не успевший начаться спор, произнеся слово «вмешаться». «Поэт побеждает целые армии одним-единственным словом», — подумал Ямада.
Едва Канесиро снова сел на пол, женщина-ведущая начала энергично жестикулировать.
— Когда этот долбоеб возился в ее дыре, — усмехнулся Исихара, — она орала: «Го-ол!».
Канесиро дотянулся до пульта и прибавил громкость.
«…замечены, согласно имеющейся у нас информации. А теперь вернемся на место событий».
На экране показалось размытое изображение, которое становилось все более и более отчетливым, так что можно было различить облака и морские волны под ними. Но что именно было замечено, как сказала ведущая? Ямада всмотрелся в экран и увидел точку размером не более пикселя. Точка становилась все больше, затем на экране возникли еще две… три… и еще пять.
— Птицы, что ли? — раздался чей-то голос.
Светящиеся точки действительно напоминали птиц, но они вели себя не как птицы. В целом картина походила на постепенно выходящее из тьмы многоглазое, неопределенной формы чудовище.
В детстве Ямаде пришлось однажды поголодать. Когда совсем нечего есть, а чувство голода переходит в страх, все, что человек видит перед собой, начинает для него выглядеть как пища. Зрение становится необычайно острым, однако голод мешает нормальному анализу поступающей в мозг информации. Голодный Ямада, свалившись без сил, услышал писк комара. Потребовалось немало времени, чтобы убедить себя, что этот знакомый, но неясный по очертаниям объект не является едой. Он всматривался и всматривался, пока перед глазами не заплясали, словно светлячки, цветные пятнышки, заполнившие всю комнату. Ямада еще подумал тогда, что они напоминают танцующие в воздухе цветные молекулы.