Фатерлянд
Шрифт:
— Кажется, некоторым надо в туалет, но они не могут пойти, — с надрывом произнес ведущий в студии, словно желая показать всю бессердечность террористов.
Но, если на то пошло, после выстрела из гранатомета, разрушившего стадионное табло, боевики не объявляли никаких приказов, запрещавших ходить в туалет; тем более не было сказано ни слова о разоружении охранников. «Им же просто велели оставаться на своих местах и не делать резких движений…» — недоумевал Ямада. Ведь кто-то из бандитов говорит по-японски. Так почему же никто из сидящих на стадионе не поднял руки и не попросил разрешения сходить в сортир? Что, проще обоссаться, а потом обвинять гнусных
Ямада подумал, а что бы он сделал, окажись на их месте? Понятное дело, не имело никакого смысла нарываться на пулю, тем более что он меньше всего хотел подобной смерти. Последовать примеру того бородатого чувака было бы великой глупостью, полным кретинизмом. Да, хорошо, но что делать, если терпеть не оставалось бы никакой возможности? Намочить штаны на виду у тридцати тысяч человек, и еще это покажут на всю страну? Нет уж… Наверное, следовало бы махнуть белым платком — общепринятым символом капитуляции — и после решить «туалетный вопрос». Разумеется, Ямада никогда не носил с собой носового платка, но, впрочем, платок можно занять у соседей. Как бы то ни было, он точно предпринял бы что-нибудь, дабы не опозориться. Более того, он наверняка попытался бы найти возможность бежать. Уж точно не сидел бы, словно дзен-буддийский монах, как это делали тридцать тысяч человек на стадионе.
Из всей группы Исихары ни у кого не возникло бы мысли переть прямо на вооруженного боевика и орать ему что-то в рупор; но никто не стал бы послушно сидеть на месте, словно приговоренный. То, что испытывали сейчас зрители на захваченном стадионе, ребят Исихары терпели с самого детства. Для них в этом не было ничего необычного. Они постоянно находились под давлением тех, кто их окружал, и их сурово наказывали за малейшее ослушание. Острый резец страха и боли от осознания своего бессилия оставил неизгладимый след в их душах. Каждый живущий в этом мире — заложник, жертва насилия в той или иной форме, но большинство людей не осознают этого на протяжении всей своей жизни. Именно поэтому тридцать тысяч на стадионе сразу же отдали себя на милость горстке вооруженных людей; оказавшись лицом к лицу с жестокой реальностью, они потерялись и перестали мыслить последовательно. Если ты в здравом уме, то не пойдешь с мегафоном на пистолет, но и не будешь сидеть на заднице, не смея и пальцем шевельнуть.
Теперь камеры показывали окрестности стадиона, где уже начали собираться зеваки. На улице и на парковке образовалась изрядная толпа из постояльцев расположенного рядом отеля, велосипедистов, водителей такси и грузовиков и прочих. Кто-то звонил по телефону, кто-то фотографировался. Народ начал стекаться после того, как по телевизору показали взрыв гранаты и обрушение табло, но, поскольку пока ничего нового не происходило, многие стали испытывать скуку. Ни полиции, ни пожарных на месте еще не объявилось, но люди тем не менее держали дистанцию — к зданию стадиона не приближались.
Стадион и отель располагались на одной линии у берега. С другой стороны стадиона был большой торговый центр, а через автостоянку высилось здание медицинского центра Кюсю. По всей видимости, большинство магазинов в торговом центре были закрыты. По прилегавшим улицам изредка проезжали машины. Корреспондент объявил о том, что на скоростном шоссе Фукусима-1 и на других магистралях введен режим регулирования движения.
— А чё, пойдем туда, поднимем им настроение, — предложил Окубо, и пятеро сатанистов охотно согласились.
Феликс предложил сделать большой баннер и написать что-нибудь вроде:
— Исихара-сан, а вы что об этом думаете? — спросил Канесиро, вглядываясь в лицо предводителя. — Почему бы нам не присоединиться и не помочь корейцам?
— Делайте, как хотите, — ответил Исихара, и все одобрительно загудели.
Ямада вскинул вверх кулаки, взволновавшись от мысли, что битва наконец-то началась. Он где-то читал, что северокорейские солдаты считаются непобедимыми на поле боя. А если присоединиться к террористам, всей их группе выпадет возможность помогать контролировать тридцать тысяч терпил на стадионе.
Ни Ямада, ни Мори ни разу в жизни не участвовали в настоящем бою, но обоим импонировало отношение северных корейцев к боли. Боль от укола, например, вообще не должна причинять никаких страданий. Однажды в исправительном учреждении Мори наступил на гвоздь, который вошел в его стопу, — так он даже не заметил этого, пока один из надзирателей не обратил внимания на странный цокающий звук. Мори осмотрели, нашли застрявший в ноге гвоздь и вынули плоскогубцами. С Ямадой тоже происходило нечто подобное, и врач сказал ему, что такое часто свойственно людям, перенесшим тяжелые травмы.
Услышав предложение Канесиро присоединиться к боевикам, Мори пришел в экстаз. Он закричал по-совиному: «Уу-уу!» — и на его щеках снова показались ямочки. Услыхав крики Мори, Ямада заулыбался, показывая передние зубы, делавшие его похожим на кролика. Как было бы здорово присоединиться к боевикам и оказаться наконец на стороне победителя! Такое чувство, будто прыгаешь на спине поверженного слона и бьешь себя в грудь, издавая боевой клич…
— Но нам же потребуется оружие! — воскликнул Такеи.
Канесиро согласился. У Такеи была привычка разговаривать и жестикулировать в манере ведущего варьете. Он сложил вместе ладони и объявил:
— Итак! Мы должны хорошенько порыться и посмотреть, что у нас имеется. Наверное, имеет смысл взять с собой то, чем мы сможем обменяться с корейцами. Вполне сгодятся браунинг и «узи». Для ближнего боя в условия городской герильи весьма хорош чешский «скорпион». «Калашниковы» нам понадобятся? Вообще, проблема в том, что трудно выбрать подходящее оружие до того, как выяснится, когда именно подтянутся Силы самообороны и в каком количестве.
— А взрывчатка разве не потребуется? — поинтересовались бомбисты Фукуда и Такегучи.
Такегучи на это дело косвенно вдохновил пример отца. Тот, в знак протеста против своего увольнения, обвязался динамитными шашками, ворвался в офис своей компании, но в итоге подорвал лишь самого себя. Уважать такого неудачника Такегучи, конечно, не мог, но в то же время это был его родной отец, которого он любил. После долгих размышлений Такегучи решил, что дело не в том, хорош или плох был его родитель, а в том, что ему не хватало знаний о взрывчатых веществах. С десяти лет Такегучи начал учиться изготавливать бомбы из подручных материалов. В Интернете легче легкого найти информацию для создания бомбы, но собрать даже самую примитивную модель оказалось совсем не просто. Для этого нужно быть предельно аккуратным, обладать крепкими нервами, уметь сосредоточиться и, главное, хорошо разбираться в химии. Процесс изготовления, по сути, состоял из смешивания окислителя и воспламеняемого вещества, чтобы вызвать кристаллизацию. Самой трудной частью работы было смешивание и последующее высушивание.