Фатерлянд
Шрифт:
Их интересовали любые автомобили, какие только оказывались поблизости: такси, грузовики, автобусы, легковые машины. Все, кто оказывался внутри, за исключением водителей, выбрасывались вон. Грузовики оперативно разгружались, содержимое кузовов складировалось на тротуарах. Затем в кабину садился корейский солдат и показывал водителю, как проехать до взлетной полосы. Там вдоль железнодорожных путей уже выстроились высадившиеся бойцы.
Солдаты захватили также несколько тракторов с прицепами и самосвалов, которые доставляли строительные материалы для ремонта в парке Уми-но-накамичи. Никто из водителей не оказал никакого сопротивления. Все были ошеломлены одним видом вооруженных людей и решительным блеском в их глазах, не говоря уже о численности «конфискаторов».
— Что именно интересно? — спросил Канесиро.
Исихара
Между тем корейцы постепенно загружали своими ящиками отобранные машины. В кабину каждого автомобиля или грузовика садилось по одному-двое солдат, автобусы же заполнялись под завязку. Камера взяла крупным планом одного из солдат в кабине легковой машины, который приказывал что-то водителю. «Фк-ку-ока-до», — прочитал по его губам Мори. Водитель замотал головой и попытался объяснить, что дорога к стадиону перекрыта. Но, по всей вероятности, прибывшие на самолетах люди не сильно владели японским языком. Вместо того чтобы повторить свой приказ, солдат ударил водителя по голове. Он сделал это без всякой злобы, механически, как будто так и следовало. Было хорошо видно, как корейцы бьют и других водителей, кого кулаком, а кого рукоятью пистолета или боевого ножа. При всем этом на лицах солдат сохранялось совершенно бесстрастное выражение. Они били просто так, не обращая внимания на крики и слезы своих жертв. Такой дух беспощадности был хорошо известен Ямаде. В его детском доме кто-нибудь постоянно подвергался насилию, и побои, словно электрический ток, проходили по нервной системе воспитанников, делая их покорными воле надзирателей. Подобные отношения возникли не внезапно и не были кем-то привнесены-это было совершенно естественное явление для детдома, причем настолько привычное, что его просто не замечали.
Водители, даже те, у кого по лицу текла смешанная со слезами кровь, завели двигатели своих автомобилей и тронулись в путь. Импровизированная процессия направилась на запад.
Приземлившиеся самолеты стояли ровными рядами. Телеведущая дрожащим голосом сообщила, что их то ли тридцать один, то ли тридцать два.
Исихара все еще продолжал свои вихляния и причмокивая, он то и дело проводил указательным пальцем взад-вперед у своего рта. Всем было понятно, что ему что-то очень не нравится, но что именно, он пока не пожелал сообщить.
— Только не говорите мне, что вы ничего не поняли! — Исихара повернулся лицом к собравшимся и заслонил своим туловищем телеэкран. — Все это полная херня, что сказал тот придурок!
— Какой придурок? — отозвался Канесиро.
Вместо ответа Исихара треснул его по голове телевизионным пультом. Из пульта вылетели две пальчиковые батарейки и покатились по полу.
— Зачем вы меня ударили? — застонал Канесиро, схватившись за ушибленное место.
— О, прости, — сказал Исихара. — Просто, когда я увидел, как эти деятели лупят почем зря водителей, мне захотелось поступить точно также. Но вы сами отчасти виноваты… Спрашиваете меня, кто этот придурок! Дети! Кто из вас помнит, что сказал этот дурак? Что первой заботой властей является безопасность жителей Фукуоки. А это означает, что у них — у правительства-нет никаких средств справиться с проблемой! Ничего они не могут! Йо-у! Это и есть то, что называется антиномией, йо-у! Что, разве не интересно, а?
Тем временем на телеэкране, наполовину скрытом телесами Исихары, возникло изображение полицейских, которые спешно разбирали возведенную ими баррикаду из заостренных балок, за которой стояло два бронированных автомобиля, чтобы открыть съезд с шоссе. Броневики начали маневрировать — видимо, поступило предупреждение о том, что машины с северокорейскими солдатами приближаются.
— Исихара-сан, нам не видно! — произнес Канесиро, на всякий случай прикрыв голову руками.
Исихара раздраженно топнул, передвинулся в сторону, не прекращая при этом вихлять бедрами.
— Нет! Не-не-не-не! Зачем смотреть эту хрень?
«Северокорейские повстанцы, захватившие заложников на стадионе Фукуоки, — забубнил мужской голос из телевизора, — заявили о том, что все приблизившиеся
Полицейские броневики медленно отступали, когда, взвизгнув тормозами, у разобранной баррикады остановилось захваченное такси. Из машины вышли двое солдат. Один был вооружен автоматической винтовкой и пистолетом, второй держал в руках РПГ. Зазевавшийся полицейский, увидев направленное на него оружие, оторопело застыл. Дуло пистолета смотрело ему в лоб, в грудь целился гранатомет. Водитель броневика заметил свою ошибку — он оставил полицейского без прикрытия; машина дернулась и… остановилась. К этому моменту уже подтянулись другие захваченные автомобили. Солдаты, не сводя глаз с полицейского, так и стоявшего в ступоре, опустили оружие, сели в такси, и вереница беспрепятственно выехала на дорогу № 1.
— Ты можешь поссать в унитаз, — заметил Исихара, — но не можешь насрать в писсуар.
Позади него на экране двигалась кажущаяся бесконечной лента такси, грузовиков, автобусов и легковых машин.
— Дурак по уши в дерьме! — торжественно объявил Исихара, поднимая пульт над головой. — Такеи! Так кто этот дурак, по-твоему?
— Ведущая, что ли? — пискнул Такеи.
Догадавшись, что ошибся, он попытался отскочить в сторону от Исихары, но не успел и получил удар по затылку.
— Да это же тот чиновник! — объяснил ему Канесиро.
— О, ты прав! — обрадовался Исихара и треснул Канесиро еще раз. — Ты правый, я левый, а ей лишь бы танцевать!
С этими словами Исихара попытался сыграть барабанную дробь на головах Татено, Хино и Синохары, но все трое оказались проворнее, и Исихара промахнулся.
— Нельзя насрать в писсуар! — снова возгласил он, указывая пальцем в потолок.
Все автоматически уставились наверх, но на потолке не было ничего интересного, кроме пыльных труб вентиляции и бетонных пятен.
— A-а, повелись! — воскликнул Исихара и рыкнул своим знаменитым смехом, который заглушил бубнеж телевизора.
После этого он стал извиваться, крутиться и прыгать, поводя в разные стороны руками и хватая себя за волосы. Только сейчас Ямада узнал, что такое смех Исихары. Он означал, что нет ничего невозможного и что ничего страшного не произойдет, даже если вся планета обратится в голую пустыню. «Все это херня!» — слышалось в раскатах смеха. Смех оборвался внезапно, и Исихара заговорил нормальным голосом:
— Национальным называется то государство, которое может пожертвовать немногими ради спасения большинства. Но если его главной целью является безопасность всех граждан, то это означает, что такое государство не в состоянии принять никаких действенных мер против своего врага. Если правительство выберет войну, то ни о какой безопасности граждан не может быть и речи! И корейцы прекрасно это знают, словно запах собственной жопы! И поэтому они всегда будут опережать нас на один шаг. Тараканы, например, никогда не думают, что все могут погибнуть от дихлофоса. Главный вопрос заключается в том, что нам важнее? Что мы действительно должны защитить? И эти «повстанцы» прекрасно об этом осведомлены! А тот мудила, что вещал на вокзале в Токио, даже намека не сделал! Хотите уничтожить врага — тогда имейте мужество пожертвовать кем-то из ваших людей! И пусть эта битва покажет, что каждый может иногда умалиться. Это, детки, запрещенное знание, причем никто не осмеливается и рта раскрыть, не то что зевнуть или рыгнуть. И только я могу. Почему? Да потому. Потому что я всегда жил в умалении, среди тех, кого могут уничтожить в любой момент. А этот придурок уже в утробе своей мамаши считал себя большинством и не понимал, что переродился уже пять триллионов раз!
Вереница захваченных машин двигалась в сторону пристани Хакозаки. Все восемь съездов с магистрали вокруг города были забаррикадированы, и другого пути не оставалось. Репортеры подтвердили, что колонна движется в западном направлении. Город погрузился во тьму. Погасли огни даже в здании местной администрации в Тендзине. В наступившем мраке вокруг домов копошились многочисленные вооруженные полицейские. Телеведущий сообщил, что мэр и префект находятся в безопасном месте и что они созвали совещание для выработки плана дальнейших действий. Скорее всего, административные здания опустели сразу же после того, как стало известно о захвате стадиона.