Фатум
Шрифт:
– Ты не знаешь всей истории, Морт.
– Ошибаешься, Малик! – альбинос вплотную подошел к решетке, и теперь два бывших друга стояли лицом к лицу, пронзая друг друга яростными взглядами: кроваво-красным и ледяным синим. – Я знаю все! Я знаю, как ты выдал своего отпрыска за найденыша! Знаю, как передал его в Гладиус и замел следы! Вот только ты не учел одного, – Граф зло усмехнулся. – Гены не обманешь. Когда я только увидел этого гаденыша, я сразу понял, что с ним было что-то не так. Неужели ты думал, что я настолько слеп, чтобы не заметить сходства, а? Да одного взгляда в эти глаза, в твои глаза, Малик, было достаточно, чтобы понять, кто он такой, – Морт отстранился от решетки и снова начал мерить коридор шагами. – Я думаю, ты ставил на то, что никому и в голову не пришло бы подумать в этом направлении. В принципе, ты был недалек от истины: люди обладают поразительной способностью не замечать очевидное,
Малик прикрыл веки и сжал кулаки: теперь он понял в чем дело. Среди бескрайней черной бездны лет, проведенных в Ноксе, он мог выделить всего несколько мгновений, которые помогали ему осознать, что он все еще не умер. Он понял, о чем говорил альбинос: в тот день Малик тоже почувствовал близость своего сына. Тогда, конечно, он не понял, чем была эта болезненная вспышка энергии, но был благодарен за нее судьбе: боль напоминала ему, что он был жив.
– Так что, как только я разобрался с одной головной болью, – продолжал рассказ Граф, – у меня появилась еще одна. Мне нужно было избавиться от Арчера, но, черт возьми, он был ребенком, что автоматически делало его недосягаемым: у меня были связаны руки, ведь я не мог отправить эфебуса, не прошедшего испытание, на смерть, верно? Приходилось ждать, но чем больше времени проходило, тем сильнее этот паразит становился, а люди… Дьявол, твой сын и здесь пошел по твоим стопам: публика его обожала. Он был местной знаменитостью, Избранным, – последнее слово Морт ядовито выплюнул. – А когда он получил звание беллатора, все и вовсе вышло из-под контроля, – он невесело рассмеялся и потер лоб. – Этот гад просто не собирался умирать, черт его дери! Куда бы я его ни отправлял, что бы я ему ни поручал, он справлялся со всем. Не без его помощи, – альбинос кивнул на подвешенного Саммерса. – Кста-а-ати, а ведь ты же не в курсе, кто пришел тебя навестить! Знакомься, Малик, это – Оливер Саммерс, лучший друг и подельник твоего сына!
И вновь заключенный не смог справиться с удивлением: повернувшись к Оливеру, он посмотрел на него другими глазами. Малик мысленно вернулся к их разговору, и его кольнула шальная мысль: парень утверждал, что хотел помочь своему другу. Другу, который был на Земле и столкнулся с Дэвидом! Что если он говорил о…
Оливер не чувствовал своего тела. У него было ощущение, будто его закатали в цемент, и ему ничего не оставалось, кроме как извиваться под каменной толщей. Но все же, когда он поймал на себе пронзительный взгляд Малика, в котором явно читался вопрос, Уолли, вложив все свои силы и эмоции, попытался кивнуть: да, он имел в виду Кристиана! Да, это ему нужна помощь. Как это ни парадоксально, но в этот момент Оливер очень захотел, чтобы Малик смог прочитать его мысли.
– И к тому же, – Морт либо не замечал, либо игнорировал зрительный контакт между обоими пленниками, – этот сопляк стал еще одной проблемой. Я предполагал, что ты, Саммерс, наломаешь дров: после того, как ты взломал базу данных и обнаружил пророчество Клементиуса, я следил за тобой еще более пристально, чем тогда, когда ты ошивался возле Арчера. Но, признаться, я недооценил тебя: я не думал, что тебе хватить наглости заявиться сюда. И знаешь, парень, это комплимент. Возможно, просидев здесь несколько лет, ты переосмыслишь свои идеалы, расставишь приоритеты в правильном порядке, и, может, я даже разрешу тебе вернуться на службу. Разумеется, если ты не хочешь закончить, как твой приятель, – Морт сделал контрольный выстрел: собственно говоря, всю это тираду он завел только с тем, чтобы сообщить Малику новость. Он хотел
– Что ты сказал??? – Малик уставился на Графа, забыв об Оливере, в то время как тот изо-всех сил пытался подать ему знак. Впервые за все время на лице заключенного появилась тень страха. Полным боли голосом он повторил вопрос, вцепившись жилистыми пальцами в решетку. – Что ты сказал?!
– Ты слышал меня, – альбинос не скрывал своего триумфа. – Да, избавиться от него было непросто, но для меня нет ничего невозможного… Ничего личного, Малик: твой сын был угрозой, и моим долгом было ее устранить. Кстати, получилось весьма символично: Арчер родился на Земле, там же он и сгинул. Так что, можно сказать, я оказал ему услугу: вернул прах на родину.
– Ты и представить не можешь, что ты наделал! – боль заключенного сменилась яростью, граничащей с безумием. Сжав прутья так, что побелели костяшки пальцев, Малик рассмеялся. – Ты думаешь, что спас нас?! Глупец! Ты подписал нам смертный приговор!
– Неужели?! – Граф не ожидал подобной реакции: он хотел увидеть стенание отчаянного и сломленного старика, но вместо этого нарвался на безумца. – Ты ничего не путаешь, мой старый друг? Это ты и твоя слабость обрекли нас на смерть!!!
– Я начал это, – согласился Малик. – Ты прав, Морт. Я начал это, и хотел все исправить, но ты… Ты перечеркнул все мои старания. Ты убил не только моего сына, ты убил нашу последнюю надежду на спасенье!
– Ты безумен, – яростно прошептал альбинос, отступая назад.
– Никогда прежде я не мыслил так ясно, – возразил тот. – То, с чем столкнулся Кристиан на Земле, доберется и до Эстаса, и тогда, ни ты, ни твой орден не сможете ничего изменить!
– Что за бред ты несешь? – Морт кипел от злости: видимо, его старый друг решил поиграть с ним в очередную игру; запугать или запутать его! Неужели даже Нокс не смог урезонить этого старого ублюдка?!
– Ты знаешь, что я прав. Кристиан был единственным, кто мог остановить его, но…
– О ком ты говоришь, черт возьми?!
– Я говорю о том, из-за кого ты отправил моего сына на Землю.
– Задание Арчера было пустышкой, – заявил альбинос, хотя, глядя на собеседника, он все больше растрачивал уверенность. – Мне нужен был предлог, чтобы выслать его с Эстаса, и только! Не было на Земле никаких вспышек, все это…, – Морт запнулся, начиная прозревать. Забыв и о Малике, и о Саммерсе, который тут же рухнул на пол и отключился, альбинос упал на стул и задумался. Это был один из моментов, когда нужно было срочно вспомнить что-то, что-то элементарное и давно тебе известное, но ты не мог этого сделать: нужное слово, дразня, ускользало в самый последний момент. Имя! Он никак не мог вспомнить имя того провидца, который подал ему идею про энергетические вспышки… Валтер помнил, как он выглядел: шапка торчащих во все стороны черных кудрей, неухоженная щетина, пугающе-черные глаза… Черт, Морт даже помнил, во что тот был одет, а имени вспомнить не мог. Хотя не нужно было иметь феноменальную память, чтобы запомнить этого юнца: он же всячески копировал своего наставника. Он ходил, разговаривал и одевался, в точности как…
– Черт! – Граф со всей силы всадил кулак в стену. Лампы, которые и без того не могли разогнать мрак катакомб, начали мерцать; камушки, осыпающиеся с каменных стен, зависли над землей и подрагивали. – Таллий!
И как он раньше не догадался? Ведь идея отправить Арчера на Землю принадлежала Таллию – ученику Клементиуса! Видимо, старый чурбан успел рассказать своему подопечному что-то о пророчестве, чего не знал Морт, до того, как его забрали в Нокс. Клементиус хотел, чтобы Арчер попал на родную планету; он изначально планировал это и попросил своего ученика все устроить. Получалось, что задание Арчера, которое он, Морт, считал пустышкой, на самом деле, было настоящим. Вот ведь ирония: Граф думал, что это он обманом заманил Кея на Землю, а получалось, что облапошили его самого…
Альбинос рванул с места и нажал на панель, торчавшую из каменного уступа, по соседству с пристанищем Малика: мгновенье – и на том месте, где, казалось бы, была одна лишь горная порода, возникла еще одна камера, точная копия той, где находился Эйден. Единственным отличием стал обитатель: в отличие от своего соседа, Клементиус выглядел как раз так, как все и представляют заключенного-смертника. Тощая фигура в рваном одеянии скорчилась прямо на каменном полу. Если бы не длинные, спутанные седые лохмы торчавшие из-под рванья, можно было подумать, что в камере была лишь зловонная куча грязного белья.