Фазы неизбежности

Aldin

— Скажем так, меня немного забавляет образность твоего мышления, — откликнулся Кролок, и добавил: — Соитие, фрау Дарэм, ритуальное или же обычное, по природе своей «изящно, как кирпич», поскольку принадлежит более к естественным инстинктам, нежели к рациональным человеческим начинаниям. Однако мы, если мне не изменяет память, обошлись безо всякого обряда вовсе. Разумеется, если не считать за таковой сам процесс. Видишь ли, все получилось несколько спонтанно, так что я не успел заблаговременно начертать под кроватью пентаграммы.

Выражение, появившееся в этот момент на лице достопочтенной фрау Дарэм, с точки зрения графа, было воистину бесценно: растерянность, негодование и смущение проступили на нем так отчетливо, что Кролоку и безо всякой менталистики было ясно, какое смятение он ухитрился

породить в душе своей собеседницы всего парой фраз. Он ни секунды не сомневался, что, если бы по жилам Нази все еще бежала живая кровь, она непременно бы покраснела, и Кролок безбожно солгал бы, сказав, что, кроме веселья, подобная реакция не вызвала у него еще и удовольствия. Сам граф по-прежнему не испытывал ни капли раскаяния по поводу содеянного, не находя ни единого повода стыдиться тех двух часов, которые они с Дарэм посвятили «ритуалам Вендельского периода». Тем более, что все, случившееся в ту ночь, случилось с безоговорочного согласия обеих сторон. Вот только Нази, в отличие от Кролока, похоже, всерьез намерена была вычеркнуть этот, до крайности смущающий ее эпизод из собственной памяти. За неимением возможности вычеркнуть его из собственной биографии.

— Как недальновидно с вашей стороны, — буркнула Дарэм, упорно разглядывая ковер. Граф буквально видел, как женщина, совершив над собой волевое усилие, собралась с мыслями и продолжила: — Однако такой эффект, вероятнее всего, получился оттого, что я некромант. Ну, или, по крайней мере, была им на тот момент. Как я уже говорила, мы, в каком-то смысле, как и вампиры, сами ведаем распределением своей жизненной силы и энергии. За годы практики этот навык в нас оттачивается почти до автоматизма, так что я… — Нази сделала рукой витиеватый жест, пытаясь поточнее подобрать слова, — под влиянием эмоций непроизвольно запустила процесс передачи.

Нази знобко повела плечами, все еще избегая смотреть Кролоку в лицо. Влияние эмоций. Пожалуй, это было самое нейтральное определение ощущениям, которые погребли под собой остатки ее разума и здравого смысла. Ощущениям, заставлявшим ее в перерывах между быстрыми, почти яростными поцелуями жадно хватать воздух открытым ртом, судорожно цепляться за графские плечи, оставляя на бледной коже почти мгновенно исчезающие без следа царапины, и смутно завидовать тому, что Кролоку, в отличие от нее, дышать не нужно вовсе. Она и впрямь хотела отдать ему все, что он захочет получить, и последствия этого опрометчивого желания не имели ровным счетом никакого значения. Тогда все было гораздо проще, чем теперь. Возможно, потому что тогда между ними еще не пролегла ночь зимнего солнцестояния, в которую граф претворил в жизнь свое решение сделать из нее ходячий труп, а возможно, потому что Нази была уверена — эта пара часов одного безумия на двоих ни к чему их не обязывает. Всего лишь эпизод в короткой и уже подходящей к финалу истории двух взрослых «людей». Эпизод, который никогда не будет иметь продолжения.

Строя догадки, чем именно закончится для нее пребывание в «вампирском логове», Дарэм и представить себе не могла, что ей предстоит в нем жить в компании графа. А точнее, что ей предстоит в его компании не умирать. И это, по мнению Нази, делало факт совместно проведенной ночи чертовски неудобным.

Особенно сейчас, когда стало ясно — сидящий напротив нее вампир абсолютно не собирается помогать ей сделать вид, будто ничего такого между ними никогда не происходило. И для того, чтобы его помощь получить, от Дарэм требовалась сущая безделица — она должна была всего лишь попросить, тем самым признав, что, вопреки всем попыткам забыть, тоже помнит. В этом, пожалуй, заключалась вся суть их отношений — странных еще во времена, когда Нази была жива, и после ее смерти сделавшихся лишь причудливей. Что бы ни испытывала к нему Дарэм — интерес, симпатию, негодование или ненависть, фон Кролок всегда был рядом. В полувздохе и в полушаге, ни на дюйм не отступая, и ни на дюйм не приближаясь. Эти злосчастные полшага были ее свободой, которая временами превращалась в настоящую пытку. Более чем трехсотлетний вампир наблюдал за ней светло-серыми, внимательными глазами, которые, казалось, видели ее насквозь, и Нази прекрасно знала — если она чего-то хочет, последние полшага она должна сделать

сама.

Посмотрев, наконец, на графа, Дарэм обнаружила, что тот рассматривает ее с веселым любопытством, которое, к сожалению, было вполне понятным. Нази не сомневалась, что подобные «гастроли» в обществе фон Кролока если и давали, то не часто.

— Но, раз уж ты не отмела эту идею сразу, значит, дело может быть не только в том, что ты просто была весьма специфическим донором, подобрать аналог которому затруднительно? — как ни в чем ни бывало, поинтересовался он.

— Теоретически, может, — со вздохом согласилась Нази, решив на время отложить свои моральные терзания и все-таки сосредоточиться на деле. — Теоретически, дело может быть не в специфике донора, а в специфике приемника… но в таком случае Герберт с его неугасимым пылом в отношении хорошеньких мальчиков давно бы уже благополучно сел на безгемоглобиновую диету. А он, насколько я поняла, все еще склонен кусать четырех из десяти своих любовников.

— Трех, — педантично поправил ее Кролок, который, как давно уже заметила Нази, вообще во всем любил точность. — Но с оставшимися семью он, как видишь, все-таки находит в себе силы сдержаться. Я не слишком силен в таких вопросах, однако, можем ли мы предположить, будто от обычного человека вампир таким оригинальным способом всего лишь получает куда меньше энергии, чем я получил от тебя, как от некроманта?

— Как вариант, — задумчиво покусывая губу, пробормотала Дарэм и, немного помолчав, добавила: — Или суть вообще в том, что вы весьма плотно пребывали в моем сознании, активно пользуясь нашей ментальной связью, из-за чего энергетический канал был открыт. Или и то, и другое одновременно.

Со своей стороны фон Кролок многое мог бы добавить, относительно вопросов пребывания и активности пользования отнюдь не только разумом фрау Дарэм, однако, посмотрев на сосредоточенное лицо женщины, решил, что сейчас игра абсолютно не стоит свеч.

— И здесь мы вплотную подходим к самому главному, — сказал он и, поймав на себе вопросительный взгляд Нази, уже абсолютно серьезно пояснил: — Все это, без сомнений, любопытно, но даже, если теория — рабочая, с моей точки зрения она представляет лишь научный интерес. Практическое воплощение абсолютно неприемлемо.

Несколько секунд Дарэм молчала, недоуменно глядя на графа серо-зелеными глазами, которые после инициации стали заметно ярче, приобретя отчетливый малахитовый оттенок, а затем тихо спросила:

— Что значит — неприемлемо?

— Ты внезапно позабыла значение этого слова? — поинтересовался граф, чуть приподнимая брови в притворном изумлении. — Неприемлемо, драгоценная моя фрау, означает, что подобный выход из положения меня категорически не устраивает. Допустим, что догадка верна и при определенных обстоятельствах даже реализуема, но как, позволь спросить, ты себе это представляешь? Если предположить, что энергии от такого способа обмена вампир получает гораздо меньше, это автоматически означает, что и перерывы между пополнением запаса станут короче, — губы Кролока искривились, и на лице его появилось недовольное и даже несколько брезгливое выражение. — То есть ты полагаешь, будто я примерно раз в месяц, если не чаще, стану ложиться в постель со случайными женщинами? Право, Нази, не сомневаюсь, что Герберт с восторгом отнесется к перспективе подобной «замены», однако я не имею ни малейшей склонности к беспорядочным связям. И начинать ее в себе вырабатывать не намерен.

— По-вашему, лучше продолжать убивать ни в чем не повинных людей? — запальчиво спросила Дарэм, которая и впрямь с трудом представляла описанную графом перспективу, причем и в отношении себя тоже, однако считала, что проблемы стоит решать по мере их поступления. А заодно, что, когда на кону стоят человеческие жизни, чистоплюйством, которое столь ярко демонстрировал Кролок, можно и поступиться.

— Ни в чем не повинных людей не существует, фрау Дарэм, пора бы вам это уяснить. Но, тем не менее, да, все именно так, — даже не раздумывая над ответом, уверенно проговорил граф. — Если выбор, который мне предоставляется, выглядит именно так, я предпочту сохранить верность концепции человекоубийства. Она, поверь, не вызывает во мне отторжения, достаточного, чтобы я хоть на секунду задумался о втором варианте.