Феникс
Шрифт:
– Вот условная стрела времени. Оно течет, условно, от моей левой руки к правой. На одном конце находится начало нашего мира, на другом - его конец. А теперь мы соединим оба конца, что получится?
– Кольцо, - отвечаю я, глядя, как в аккуратных руках доктора шнурок от его ботинка превращается в отвислое, неровное кольцо.
– Совершенно верно. И это кольцо можно назвать петлей времени. Что из сего следует?
– спрашивает доктор и, не дожидаясь моего ответа, который я уже готов был произнести, резюмирует: - Перенесясь в прошлое, где нам
– а просто родимся, проживем какую-то часть жизни в двадцатом веке, и даже увидим зарю двадцать первого, потом перенесемся сюда, скончаемся здесь, чтобы через миллионы лет... ну, и так далее. Это и называется петлей времени.
– Дорогой доктор, откуда такие познания в столь далекой от медицины области?
– Был у меня товарищ, настоящий друг, не то что некоторые... Миша Шилоносов, физик-теоретик, умнейший парень. Специализировался по коллапсирующим звездам, то есть черным дырам, с их чудовищной гравитацией и временными аномалиями. Мы с ним часто дискутировали на тему времени... Позже он ударился в религию, вступил в какую-то секту. Потом он с единомышленниками собрался ехать не то в Тибет, не то в Гималаи - искать Великих Махатм. Уехали они, да так и пропали с концами...
– Н-да... все это весьма печально...
– сочувствую я доктору.
С минуту мы молча созерцаем, как испаряется туман под лучами солнца, восходящего над лесом. Ультрамариновые краски теней становятся прозрачней и мягче.
– А можно ли ее разорвать, эту пресловутую петлю времени?
– возвращаюсь я к интересующей меня проблеме.
– Можно, если отменить принятое вами решение, лететь сюда.
– Как же я его отменю? Ведь я уже принял решение...
– Значить, невозможно, - выносит жестокий приговор доктор.
– Послушайте, но разве не могу я в один из циклов сказать сам себе: "А ну это все на х-х-хрен! И не поеду.
– Видите ли, Георгий Николаевич, вы никак не поймете простой истины, что нет никаких циклов! Все, что ни происходит в мире - происходит ОДИН РАЗ! Раз и навсегда. В этом и заключается величайший этический смысл Вселенной. Принимая решение, мы пишем на скрижалях истории, а скрижали эти потому и называются скрижалями, что решения наши бесповоротны, но в этом их, наших решениях, ценность и смысл.
– А как же насчет "раздвоения" Хумета?
– Тут налицо так называемый "археологический парадокс". Хотя ничего парадоксального в этом, в сущности, нет. Представьте, что вы археолог... Делаете раскоп и вдруг обнаруживаете собственный скелет!? Метод Герасимова позволяет восстанавливать облик по черепу...
– Да, я об этом знаю.
– Прекрасно. Так вот, когда мы, к сожалению, умрем, нас похоронят здесь... и когда наши кости превратятся в прах или, скажем, отпечатаются в камне, мы, живущие в ХХ веке, теоретически рассуждая, можем обнаружить свой же каменный портрет, свои останки.
Теперь с Хуметом разберемся. В эту эпоху почвенный слой еще только нарождается. В основном здесь еще наблюдается открытый базальт с растущими на нем мхами. Лес, конечно, дает перегной в изобилии, но все равно недостаточно его, чтобы говорить о настоящей почве. Тут даже еще трава не растет, ей просто не на чем расти. Очевидно, Хумет через много лет, когда состарится, подобно капитану Немо решит умереть на своем корабле. И чтобы мы не возводили вокруг его могилы мавзолеи, решит унестись в еще более далекое прошлое Земли. Но поскольку почва еще как следует не народилась, корабль его был обнаружен голеньким, укутанным только стволами папоротникообразных.
– Не очень-то он маскировался. Улетел бы куда-нибудь подальше, на другую сторону Земли... или в космос...
– Возможно, он не дотянул... В общем, что сейчас об этом говорить.
– Тогда, - говорю я, необыкновенно воодушевляясь, - раз уж мы с вами занялись бодрящей утренней гимнастикой мозгов, не рассмотреть ли нам один заманчивый вариант...
Я беру у доктора шнурок, расстилаю его на лишенном травы базальте, и начинаю тянуть концы шнурка в разные стороны. Петля затягивается, уменьшаясь, а концы увеличиваются. "Стрела" времени опять постепенно принимает первоначальный, прямой вид, имея лишь небольшое колечко в середине.
– Если мы, - говорю я, испытывающе глядя в глаза доктора, - вы, я и еще кое-кто - ЗАХВАТИМ корабль джентри, сумеем разобраться в управлении им и прилетим на Землю в исходную точку...
– Хм...
– мычит доктор, вовсе не интеллигентно грызя ногти.
– ...у нас есть шанс отговорить самих себя от полета, и петля времени разорвется!
– Представляю, - усмехается Лебедев, - как вы, под условным номером 2, уговариваете себя, под номером 1. Шизофрения в натуральном виде. Но мысль дельная.
Я расплываюсь в самодовольной улыбке. Однако ж доктор быстро охлаждает мой пыл:
– А вы не пробовали сунуть металлический стержень, например лом, в шестеренки работающего механизма?
Отчетливо вижу содрогающийся механизм под названием "UNIVERSUM", точно бьющийся в лихорадке паралитик, снопы летящих искр и, кажется, даже слышу надсадный вой, жуткий скрежет и треск ломающихся шестерней... Действительно, никто не знает, что случится со Вселенной, если попытаться изменить изначальное течение событий.
– Я бы вернулся в эту точку, - Лебедев указывает пальцем на воображаемую точку, расположенную на уже прямом участке шнурка сразу после петли.
– Таким образом, мы вернемся сразу после того, как наши первые номера улетят в прошлое. Чтобы не встречаться и не создавать запутанных ситуаций, чреватых всякого рода парадоксами.
– Точно, - киваю я, - Те, значит, улетят, а мы вернемся... На следующий день. Как ни в чем не бывало. Лично мне не хотелось бы лишаться приобретенного здесь опыта и впечатлений. Потом будем вспоминать: хорошая была экскурсия!