Феноменология духа

Гегель Фридрих Георг Вильгельм

Факт распадения сознания на «знание», с одной стороны, и «предмет знания», с другой; на «форму знания», с одной стороны, и «содержание знания», с другой; на «достоверность самого себя», с одной стороны, и «истину», с другой, является, согласно Гегелю, свидетельством того, что в «сфере сознания» не может быть достигнута подлинная истина. А это значит, что сознание представляет собой лишь «явление» — «феномен» — «духа», но никак не его сущность. Ведь «дух» — это воплощенная истина, а истинной формой истины, по Гегелю, является лишь мышление в понятиях, где «знание» тождественно с «предметом знания», «форма знания» с «содержаниемзнания», «достоверность самого себя» с «истиной».

Но «дух», утверждает Гегель, все же не может миновать своей формы «явления» в человеческой голове (т. е. в качестве сознания). Ведь и в чистом виде «понятия» он не может выступить нигде, кроме нее: это единственная сфера, где «дух» может построить

свое собственное здание. Сознание же «знает и имеет понятие только о том, что есть у него в опыте» [16] , им «познается только то, что имеется налицо как прочувствованная истина» [17] . Поэтому «дух», вынужденный сообразоваться с этой «абсолютной формой» своего существования [18] , должен выступить в таком виде, который был бы доступен для освоения его человеческим сознанием, сознанием реальных индивидуумов — подлинных носителей «духа». Сознание же воспринимает в себя только то, что является перед ним в образе «предмета», будь то чувственный предмет (представление) или мысленный предмет (рассудочное понятие). И только в результате деятельности сознания, активно воспроизводящего для себя этот по видимости внешний «предмет» и превращающего его в систему диалектически движущихся понятий, постепенно выясняется, что этот предмет — всего — навсего «явление» («отчуждение») «духа».

16

Там же.

17

Там же, стр. 429.

18

См. там же, стр. 13.

Речь, стало быть, идет о том, чтобы сознание произвело «опыт» и в ходе его убедилось в «духовной», «идеальной» (логически — диа — лектической) природе всех «предметов», с которыми ему приходится иметь дело. И именно поэтому Гегель назвал «Феноменологию духа» «наукой об опыте сознания».

В ходе этого «опыта» обнаруживается, что сознание отнюдь не есть пассивный восприемник внешних воздействий, а, наоборот, активно воздействует на противостоящий ему «предмет». Более того, постепенно становится ясным, что активность сознания является ближайшей причиной возникновения как представлений, так и рассудочных понятий, хотя они (особенно первые) кажутся

вначале чем — то внешним по отношению к сознанию, извне навязанным ему. Сама же. эта активность, как сознание в конце концов убеждается, имеет своей основой «самодвижение» — диалектико — логическое развитие — «чистого понятия».

Нетрудно заметить, что в этом пункте теоретическая конструкция, на базе которой Гегель пытался осуществить систематизацию мировой культуры, весьма близка к построениям Фихте. Различие между ними состоит в следующем. Автор «Наукоучения» исходит из «чистого я» и требует, чтобы читатель начал непосредственно с акта «чистого самопознания» — с мышления своего мышления. Гегель же постепенно возводит «обыденное сознание» (у Фихте — «эмпирическое я») в сферу «чистого самопознавания в абсолютном инобытии» Для индивидуума, возвышающегося к точке зрения «чистого самопознавания», тайные пружины, управляющие развитием его собственного сознания, открываются лишь постепенно. В «феноменологическом» движении сознания, сокращенно воспроизводящего ход развития познания человечества, точно так же, как и в действительной истории, «сова Минервы вылетает толысо ночью». Осознание причин, управляющих движением каждого данного «формообразования сознания», наступает лишь «post festum» — только тогда, когда оно уже проделало весь цикл своего исторического развития и исчезло в ходе движения сознания.

Иными словами, вопрос о постижении «тайны» человеческого сознания переносятся на почву исследования его реального исторического движения.

Переход на почву исторического исследования развития сознания давал Гегелю решающее преимущество перед Фихте. Он покинул путь формально — логического «выведения» «механизма», управляющего развитием сознания, и пытался представить этот «механизм» в процессе его исторического становления. Обращение к реальной истории сознания было выходом за пределы кантовски — фихтевского субъективизма в решении вопроса о «механизме» познавательного процесса. Вне зависимости от априорности гегелевской схемы (и в противоречии с ней) такое обращение предполагало «выведение» законов, управляющих движением человеческого познания, из анализа процесса взаимодействия человека с предметной действительностью,

из человеческой деятельности. И хотя «идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой» (Маркс), нельзя недооценивать самое постановку вопроса: в отличие от Фихте, выводившего «механизм» сознания из его «деятельности» по отношению к предмету «вообще», Гегель выводит этот «механизм» из взаимодействия сознания с исторически возникающим и изменяющимся предметом.

Сообразно методу «Феноменологии духа» это взаимодействие выводится «изнутри» сознания путем раздвоения сознания на.

«знание» и «предмет знания». Это раздвоение с особой отчетливостью выявляется в представлении. И именно поэтому отношения, складывающиеся в наиболее простом (абстрактном) случае представления, рассматриваются Гегелем в виде той «элементарной клеточки», из которой он хочет вывести весь «мир сознания».

Всякое представление двойственно: с одной стороны, оно находится в сознании «представляющего» субъекта, с другой стороны, оно выступает в сознании в виде чего — то чуждого «представляющему» субъекту, отличного от него. (Уже в самом слове «представление» выражено раздвоение: мы как бы «ставим» в своем сознании предмет «перед» собой; точно так же обстоит дело в немецком языке: Vor — stellung.) Поэтому в представлении можно выделить, с одной стороны, «знание» о предмете, с другой — сам «предмет знания». Они, согласно Гегелю, и суть «простейшие определения», которыми оперирует «естественное» или «обыденное» сознание, руководствующееся рассудком.

Каждый из этих двух моментов имеет в «Феноменологии духа» два значения. Во — первых, под «знанием» понимается вся совокупность человеческих знаний о природе и обществе, достигнутых на каждом данном этапе общественного развития и сформулированных в самом общем виде. Под «предметом» в этом случае подразумевается вся совокупность природных и общественных предметов, втянутых человечеством в орбиту его познания и деятельности. Во — вторых, под «знанием» понимается знание, которым обладает отдельный человек на различных ступенях своего образовательного движения к точке зрения научной философии. В данном случае под «предметом» Гегель подразумевает всю духовную культуру, которую надлежит индивиду усвоить, т. е. воспроизвести для себя средствами активно функционирующего мышления.

Выяснить закономерные отношения «знания» и его «предмета» в сознании, установить необходимость, которой подчиняется возникновение, развитие и смена «формообразований сознания», этой значит, по Гегелю, «разложить», «проанализировать» представление.

Поскольку речь в этом случае идет лишь о «явлениях» знания, «феноменах духа», постольку здесь нельзя еще говорить об истинном постижении сущности знания и нельзя принимать на веру точку зрения сознания, осуществляющего свое «феноменологическое» движение путем противоположения субъекта объекту. Но так как необходимо дать полную и объективную историю возникновения научной («спекулятивной») точки зрения из ненаучной, то не следует опережать события, отвергая «с порога» иллюзии «обыденного сознания». Нужно проследить историю развития этого сознания, пользуясь его собственными мерками и критериями — теми законами, которые оно само над собой установило.

Что же касается более глубоких законов, которые лежат в основе развития «формообразований сознания», то о них следует говорить по мере того, как они проявляются в «антиномиях» самого «обыденного сознания»; причем ровно в той степени, в какой они выступили на поверхность на каждом данном этапе развития сознания. Следовательно, речь должна идти об «объяснении» природы «обыденного сознания» ему самому на примерах его собственной деятельности.

«Обыденному сознанию» кажется, что «момент знания», выступающий на одной стороне представления, т. е. форма знания, является чем — то совершенно пустым и бессодержательным. Все богатство истинного содержания усматривается в этом случае на другой стороне представления — в «предмете знания», взятом в том виде, в каком он существует «в себе», вне отношения к знанию. Сообразно с этим «знание» принимается за нечто неистинное, субъективное, произвольное, в отличие от предмета, обладающего всей полнотой своего истинного содержания. Поэтому человек, стоящий на точке зрения «обыденного сознания», начинает с попытки изменить свое знание с тем, чтобы приспособить его к предмету.

Однако стоит только сделать это, стоит только изменить «знание о предмете», как неожиданно оказывается, что изменился и сам «предмет знания» — появился совершенно новый предмет. Причина кроется в том, что сознание обогатилось в ходе своего взаимодействия с предметом, его знание стало гораздо более глубоким. Расширился горизонт познающего субъекта, изменился его взгляд на внешний мир и — соответственно — в поле его зрения попали новые вещи, свойства, отношения и т. д. Потому предмет этого усложненного знания и стал иным.