Физик
Шрифт:
Он кивнул, чувствуя, как оберег нагревается на запястье. Они повернулись, чтобы вернуться к хижине, но Олег не мог отделаться от ощущения, что лес смотрит им в спину. След остался позади, но он знал — это был не конец, а начало. Что-то двигалось в тени, и оно знало их имена.
Сумерки опускались на лес медленно, как занавес, утяжеляя воздух и приглушая звуки. Хижина, освещённая слабым пламенем очага, казалась последним островком тепла в море теней, что подступали со всех сторон. Олег сидел у входа, глядя на тропу, где утром нашёл след. Его посох лежал поперёк колен, а оберег на запястье был тёплым,
Внутри Ярина заканчивала сборы. Узел с травами, амулетами и едой был готов, а рядом лежал её посох, теперь украшенный новой нитью с бусинами — для защиты, как она сказала. Марфа всё ещё лежала на скамье, её лицо было бледнее, чем утром, но дыхание оставалось упрямым, как будто она боролась даже во сне. Ярина дала ей ещё отвара, но предупредила: без корня Живы это лишь отсрочка. Ворон сидел у стены, его меч был приставлен к плечу, как костыль. Он выглядел лучше, чем вчера, но всё ещё морщился при каждом движении. Его взгляд, однако, был острым, как лезвие, и Олег чувствовал, что воин готов идти, даже если это будет его последний бой.
Олег смотрел на лес, пытаясь уловить тот гул, что слышал утром. Тишина была глубокой, но не пустой — в ней чувствовалось напряжение, как перед ударом грома. Он сжал посох, вспоминая след на тропе. Что-то двигалось там, в тенях, и оно знало о них. Его искра дрогнула, и на этот раз он не стал её заглушать — он прислушался, как учила Ярина. Она была слабой, но живой, и в её тепле было что-то новое — не страх, а вопрос. «Куда мы идём?» — словно спрашивала она, и Олег не знал ответа.
— Ты готов? — голос Ярины вывел его из мыслей. Она стояла в проёме, её посох был в руке, а глаза смотрели на него с мягкой, но твёрдой решимостью.
Олег повернулся, чувствуя, как оберег нагревается сильнее.
— Не знаю, — честно признался он. — Но я иду. Ради Марфы. Ради… нас.
Она кивнула, её губы дрогнули в слабой улыбке.
— Это уже многое, — сказала она. — Глубокий Лес не любит тех, кто идёт без причины. Твоя искра… она поможет, если ты ей доверишься.
Олег коснулся оберега, чувствуя, как камень отзывается теплом. Довериться. Это было сложнее, чем звучало. Он вспомнил Железного Зверя, вестника, их слова о ключе. Чернобог видел в нём угрозу — или возможность. Но Ярина и Марфа видели другое — равновесие, свет. Он хотел верить им, но страх шептал: а что, если они ошибаются? Что, если его искра — это не река, а буря, как сказал вестник?
Ворон кашлянул, привлекая внимание. Он поднялся, опираясь на меч, и его лицо исказила гримаса боли, но он тут же выпрямился, как будто бросая вызов самому себе.
— Хватит болтать, — прохрипел он. — Если идём, то сейчас. Ночью в том лесу будет хуже, чем днём. А я не собираюсь подыхать в этой хижине.
Ярина закатила глаза, но не стала спорить. Она подошла к Марфе, осторожно проверив её повязку, и прошептала что-то — заклинание или молитву, Олег не разобрал. Затем она взяла узел и повернулась к ним.
— Мы уходим на рассвете, — сказала она. — Сегодня ночью — отдых. Но не сон. Лес… он смотрит. И то, что оставило
Олег кивнул, чувствуя, как её слова оседают в груди. Рассвет. Это было близко, но казалось вечностью. Он посмотрел на Марфу, на её слабое дыхание, и решимость внутри него окрепла. Корень Живы был их целью, но он знал — дело не только в нём. Глубокий Лес был испытанием, и Чернобог ждал там, в тени, готовый проверить их. Или его.
Он вернулся к очагу, где Ярина разложила последние амулеты. Она протянула ему ещё один — маленький, из кости, с вырезанным узором, похожим на спираль.
— Это не защита, — сказала она. — Это память. Если потеряешься, он напомнит, кто ты.
Олег взял амулет, чувствуя его лёгкость. Память. Он вспомнил свой мир — уроки, смех детей, запах мела. Это было далеко, но всё ещё с ним, как эхо. Он засунул амулет в карман, рядом с тем, что дала Марфа, и кивнул.
— Спасибо, — сказал он. — Я… не потеряюсь.
Ярина посмотрела на него, и в её глазах было что-то тёплое, но тревожное.
— Не обещай, — ответила она тихо. — Просто иди.
Ворон хмыкнул, но промолчал, точя меч с упрямым скрипом. Олег сел у очага, глядя в огонь. Его искра была слабой, но он чувствовал её, как дыхание. Он закрыл глаза, пытаясь снова задать вопрос: «Кто я?» На этот раз искра не молчала — она показала не образ, а чувство: свет, что пробивается сквозь тьму, слабый, но упрямый, как звезда в бурю. Это не было ответом, но это было началом.
За порогом лес зашумел — не громко, а словно вздохнул. Олег открыл глаза, его рука сжала посох. Звук был не угрожающим, но в нём чувствовалась тень — та, что оставила след, та, что двигалась в глубине. Он посмотрел на Ярину, на Ворона, на Марфу. Они были готовы, или почти готовы. Но лес ждал, и Чернобог ждал, и Олег знал — ночь не будет спокойной.
И где-то в тенях, за гранью света, он почувствовал взгляд — не горящий, не холодный, а тяжёлый, как сама судьба. Глубокий Лес звал, и они не могли отказаться.
Глава 15. В тени Глубокого Леса
Рассвет пришёл с холодом, что пробирал до костей, и слабым светом, который казался скорее тенью солнца, чем его дыханием. Лес вокруг хижины молчал, но это была не тишина покоя, а затаённое ожидание, как будто мир держал дыхание перед ударом. Олег стоял у тропы, сжимая посох, что дала ему Ярина. Его рюкзак — грубый мешок, собранный из остатков ткани, — был лёгким, но чувствовался тяжёлым, как груз ответственности. Искра внутри него тлела, слабая, но упрямая, и оберег на запястье с синим камнем был тёплым, как напоминание: он не один.
Ярина вышла из хижины, её посох постукивал по земле, а узел с травами и амулетами висел на плече. Её лицо было бледным от бессонной ночи, но глаза горели решимостью, как у человека, идущего на битву, которую нельзя избежать. Ворон ковылял следом, опираясь на меч, как на костыль. Его левая рука всё ещё была в повязке, но он двигался с той же звериной упрямостью, что вытащила его из схватки у Старого Дуба. Марфу они оставили в хижине — Ярина укрепила её амулетами и зажгла над ней огонь, что должен был гореть до их возвращения. «Она продержится, — сказала Ярина, но её голос дрогнул. — Если мы успеем».