Физиология духа. Роман в письмах
Шрифт:
Как это может быть, уважаемая госпожа? Всё вместе ложно, но “многое истинное” можно использовать. “Уникальный и драгоценный опыт” стоит на ложном основании. Так не пойдет. Откуда в таком плохом завестись столь хорошему? Почему это в губительной лжи так много целительной правды?
Вот она отлично говорит, Ваша Н.Н., о том, как все идут по пути добра без любви прямо ко злу по духовной ленте Мебиуса; а сама заплела другую такую же.
А почему? Сейчас скажу. Это не оттого, как я сначала сгоряча написал, что госпожа Н. Н. (и все господа и госпожи, которые каких только жгутов не плетут) не умеет логически мыслить. Я, пока это писал, успел передумать (и хочу, чтобы Вы признали и ей сказали: я не упертый и всегда готов посмотреть на вещи не своими глазами, потому что если смотреть на все только своими глазами, то какой смысл вообще имеют слова “смотреть на в с е ”? своими глазами никогда не увидишь всего, а только то, что увидишь с в о
Просто у нас логики разные. Притом обе логичные.
Один человек сначала верит в Бога, а уже из этого выводит все остальное.
Например, если верит во Христа, то, значит, верит, что человек Иисус в то же время есть Христос. То есть помазанник Божий, посланник Его. Но может ли Божий посланник лгать? А Он Сам говорит, что Он не просто посланник, но и — Его Сын. Раз говорит, значит, так оно и есть. А может ли Сын Божий сам не быть Богом? Когда на земле-то единственный сын короля может не быть королем, только если откажется. Не послушается и женится на особе некоролевской крови. А Он не отказывается ни разу. Он все время говорит, что пришел выполнить волю не Свою, но Отца — вот хоть перед арестом Он так и говорит, что, если бы можно было, то есть была бы Его воля, Он не хотел бы умереть такой страшной смертью, но даже и тут Он не отказывается, а говорит — если так надо, если так Тебе угодно, то да будет воля Твоя, а не моя. Значит, все так, как Он говорит, и Он есть Бог, и слова Его непреложны, а если кто их не принимает или не понимает, или не хочет понимать или принимать, потому что толком не слышал или, наоборот, услышал толком, вник и понял — без них куда веселее, — то все равно ведь от этого ни одна звезда не отклонится от Им же предначертанного пути, и ни один неверующий в Него не проживет без Него и минуты. Так вот, Он Бог — так рассуждает верующий и продолжает: а если Бог его повторяет ему раз за разом, что слова Его непреложны, то уж так оно и есть, кроме шуток, и все, значит, что Он имеет сказать, все то так и есть, — и вот это и есть отправная точка. И тогда, если он встретится с тем, что учение Бога его ведет к “раболепию и корысти”, то будет отталкиваться не от себя, типа “мне противны раболепие и корысть, следовательно, учение, их насаждающее, ложно”, — а: “Если это учение Бога моего, а учение Бога не может быть ложным, — если учение это ведет, среди прочего, к раболепию и корысти, то значит, не поленюсь въехать, что это за “раболепие” такое и что за “корысть”. Может, если вдуматься, такая корысть бескорыстнее иного бессребренничества”.
А второй человек, тоже вроде бы верующий, но независимо (ни от чего независимо, подозреваю, даже от своей веры, до того то есть верующий, что вера его несводима к его вере — интересно, да?), думает так: все религии мира есть только приближение к истине, потому что я же вот — ясно вижу: в одной религии не хватает того, а в другой другого, зато вот в этой религии совершенно точно сказано вот об этом, а в этой об этом. Именно так, как я это вижу и чувствую. Значит, из того, что тут эти правы, а там те, можно вывести, что часть истины содержится и тут, и там. А из того, что тут неправы те, а там эти, заключаем, что полноты истины нет ни там, ни тут.
Это логика не собственного страха и риска, как они сами думают (потому что если чего здесь и нет, так это страха, и не от бесстрашия тут нет страха, а от недостатка воображения, я бы сказал Пелевину, он в одном месте меня-таки зацепил за живое, там, где конец света наступит так, что его никто и не заметит, потому что он наступит как телепередача, я бы сказал ему, что, когда он окажется на передаче “Конец света”, она совсем не покажется ему похожей на передачу “Вокруг смеха”, а наступит полный конец смеха вокруг всего света, да он мне ответит, что я остряк-самоучка, а кому это нравится, я и сам знаю, что не остроумный, — да, а риска хоть здесь и много, но опять же за отсутствием страха сам рискующий не больно-то думает, что рискует, про что и говорит Пелевин, да только он сам из тех, о которых говорит, — хотя делает вид, что не из тех, а из других, но для тех, в смысле — других, кем он и еще этот рок-бард с серьгой, который грозится сесть — и вправду ведь сядет, чтобы мне не встать! — в позе лотоса посереди Кремля, — для тех д р у г и х, кем они себя считают, для тех они слишком ловкие на слова и легкие на подъем), — а это логика “собственного вкуса” в области веры. Логична ли эта логика? А то. Дураков нет.
Бог на землю не приходил прямо, а только косвенно его посещает. Создав человека, ему Себя явить решил только краешком, но и этот краешек показал только людям особо мистически одаренным. Но всего-навсего людям. Эти люди — пророки, мистики, просветленные мудрецы, — увидев краешек, по своей человеческой ограниченности приняли часть за целое, каждый увидел в краешке это целое по-своему, дорисовал его по части — и в по-своему дорисованном виде преподнес людям. А теперь другие умные
Логично. Но уж будь добра быть до конца логичной и скажи тогда: я не простой дипломированный специалист, а создатель нового учения, синтезированного мною по собственной вере из учений бывших до меня учителей. Только я исторически более прогрессивна, потому что живу позже них, и мне ясно видно то, чего не было видно им: минусы каждой из религий=одной из глубоких, но человечески несовершенных интуиций Бога, и глубочайшие достоинства каждой, которые я и отобрала в состав своего учения. Я пришла в мир возгласить новую веру как синтез старых, а это такое же новое слово, как у тех, хотя по отдельности взять — в нем нет ни одного нового словечка, которое те не сказали бы, но сама композиция старых слов совершенно нова, и перегруппированные, как одни и те же фигуры в шахматах, старые слова получают совершенно новое значение.
Вот так честно пусть и скажет Ваша Н.Н. Тогда и я смогу честно сказать в ответ: не пойду я к тебе. Волк ты, а не коза наша мама, хотя, в отличие от волка, голос перековала не чтобы съесть, зачем лишнего наговаривать, а искренно желая мне помочь. За это спасибо, а к тебе не хочу.
Чего-то мне как-то не по себе. Страшно чего-то. Мне иногда кажется... хотя такие вещи вслух не говорят, но все равно... мне кажется, что если я смотрю на все не только своими глазами, то, значит, и Его глазами тоже... хотя когда только своими смотрю, тоже получается — насколько я действительно ими с м о т р ю , настолько — Его глазами... Смотрю и... Нет, ей-богу, мне это все — не кажется. И Ему, мне кажется, все это не показалось бы! Что такое, турецкий бог, японский перец? Чему-то там по частям у Него кто-то учится, а целиком все находит ложным. А потом, находя ложным, все же соединяет “лучшее” в нем с “лучшим” в дзен-буддизме (потому что должно быть там и худшее, а то бы тогда дзен был совершенен и не нуждался в дополнениях даже лучшим из другого учения) — и так лоскутами сшивают в истину.
Даже если Он не Бог, а гениальный человек. Берем лучшие страницы гения Достоевского, отделяем от худших и сшиваем с лучшими страницами гения Толстого. Тоже отделенными от. Давайте вот в стык напечатаем так. Один герой грохает старуху топором, и это плохо, а другой герой тем же орудием труда рубит себе палец, и это хорошо. Если подряд это поместить, то можно подумать, что топор плох для того, чтобы других убивать, но хорош, чтобы себя калечить. И если типа того всех лучших друг с другом сшить, выйдет еще лучше, чем по отдельности, — или читать будет невпроворот? Кроме шуток.
А тем более, если Он — не просто Он, а Сын Божий и Бог.
Если не просто — вот есть такое учение, оно неведомо как, но как-то уж там когда-то где-то давно и постепенно укомплектовалось, а мы со склада мудрых мыслей чего нам нужно, то и берем (потому что там много всего на все случаи жизни), если не просто... а есть Живой Бог, который специально приходил на землю, чтобы за нас, вместо нас, страшною смертью умереть; и вот Он теперь 2000 лет смотрит, он просто не может не смотреть теперь уже 2000 лет, что люди с Ним и Его учением делают — и Он терпит, у него тысяча лет как один день, но ведь чего только Он не терпел, как только Его ни распинали, из любви к Нему же, — но нравится ли это Ему? когда Он умалился до человека, жил на земле и умер — Бог умер! это знали все еще до Ницше — Бог умер (а Ницше, пока сходил с ума, стал многое забывать, например, забыл продолжить: и воскрес)... ради того, чтобы любая госпожа или господин с самыми лучшими намерениями с Его учением что хотели — то и воротили из любви к истине. С учением Того, Кто один только и был человеком в полном смысле слова, а сам из любви к неполным людям добровольно полностью умер. Громко возгласив напоследок — так плохо Ему было. Вместо них. Чтобы им больше не умирать насовсем. А нет бы самим умереть за себя, по справедливости, — и насовсем. Тогда и некому было бы заниматься художественной самодеятельностью под видом научной селекции. Сепарировать на свой вкус Его “лучшее” от “худшего” и подвивать Его к дзен-буддизму, как будто дело в скрещивании, а не в крещении. И это кроме шуток?
Нет, дорогая моя хорошая Н.Н., Вы очень хорошая и очень умная, но мне-дураку сдается, Ему это как-то даже показывать — не того. Ему эта мелочевка вряд ли покажется. Он ради нас не мелочился. А я не хочу Ему не нравиться. Я если кого люблю, хочу тому нравиться — хоть ты что.
Я хочу держать с Ним связь. Быть в контакте. Ну да, боюсь Его потерять. Корысть, конечно. А какой любящий не корыстен-то? Что ему остается-то, кроме любимого? Он и думает, как бы сначала его любовь завоевать, а потом не потерять. А с Ним страшнее, чем с кем другим: с одной стороны, точно знаешь, что Он тебя любит как никто, что бы ты ни творил, — ведь Он же и за тебя умер, а с другой, — сколько ни старайся Ему понравиться — до самой смерти неизвестно, понравишься или нет.