Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Шрифт:
Несмотря на это, восседавший на козлах Жакоб был, как всегда, невозмутим, хотя его изрядно и потряхивало на ухабах и поворотах.
Замыкала процессию невесть откуда взявшаяся телега с разряженными музыкантами, которые игрой, пением и странными телодвижениями придавали некую театральность происходящему… Кортеж въехал в усадьбу Белый Ключ.
Немногочисленная дворня высыпала к подъезду.
— Тетушка, встречайте гостей! — крикнул Федяшев и спрыгнул с коня.
Федосья Ивановна уже спускалась по ступенькам. Следом за ней шла дворовая девка Фимка, держа на подносе
— Силь ву пле, дорогие, силь ву пле, — бормотала Федосья Ивановна. — Же ву тру… А, черт, все слова-то со страху повыскакивали. Или они по-нашему понимают, Алексис?
— Они понимают! — сдержанно ответил Калиостро и, указывая на дары, сказал слуге: — Прими, Маргадон!
Маргадон деловито взял у Фимки хлеб, ссыпал соль к себе в карман, потом, оценив взглядом солонку, кинул ее туда же…
Дворня обрадованно зашумела:
— Понравилось, видать… Молодец!
Маргадон презрительно оглядел собравшихся и направился в дом вслед за хозяином и Федосьей Ивановной.
Слуги начали вытаскивать из кареты огромные чемоданы. Федяшев, заметив в толпе Степана, поманил его пальцем.
— Степан, у гостя карета сломалась…
— Вижу, барин. Ось полетела, да спицы менять надо.
— Починить сможешь?
— За день сделаю.
— А за два?
Степан глянул на барина, перевел взгляд на карету:
— Можно и за два.
— А за пять?.
Степан задумчиво почесал в затылке:
— Трудновато, барин. Но ежели постараться, можно и за пять…
— А за десять дней? Степан аж крякнул:
— Ну, барин, тут тогда самому не справиться. Помощник нужен. Хомо сапиенс!
— Бери помощников! — приказал Федяшев и, многозначительно подмигнув, поднялся по ступенькам в дом.
Степан начал осматривать карету. К нему подошла Фимка:
— Чудные господа какие-то!
— А как же, — заметил Степан. — «Ален ноби, ностра плюс алис» — «Чужое нам, а наше чужое иным»…
— Долго гостить-то собираются, не слыхал?
— Долго, — сказал Степан и потянул дверь кареты. Та не поддавалась. — Однако крепко сделана, — вздохнул Степан. — И не отдерешь!
В тот же вечер в доме был в честь гостей дан торжественный обед.
Длинный стол ломился от обильной еды, слуги, и в первую очередь Фимка, носились взад-вперед с подносами… В центре стола, одетый в яркую восточную одежду, восседал Калиостро. Справа от него с отрешенным видом сидела Мария. Напротив — Федяшев, тетушка, доктор и специально приехавший поглазеть на знаменитого гостя сосед-помещик Свиньин с дочерьми.
— Благодарю за угощение, — вежливо сказал Калиостро, закончив трапезу и откинувшись в кресле. — Было вкусно.
— Да вы и не ели ничего, ваше сиятельство, — заохала Федосья Ивановна.
— Кто ест мало, живет долго, — сказал Калиостро. — Ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе. Посему переведем трапезу в беседу. По глазам собравшихся читаю я многочисленные вопросы относительно себя. Готов ответить! Неутоленное любопытство страшнее голода.
— Ах, граф, как вы добры! — воскликнул Федяшев. — Мы так много наслышаны о вас. Но что правда, что
— Да-да, — согласился Калиостро. — Обо мне придумано столько небылиц, что я устаю их опровергать. Между тем биография моя проста и обычна для людей, носящих звание магистра… Начнем с самого детства. Родился я в Месопотамии, недалеко от слияния рек Тигр и Евфрат, две тысячи сто двадцать пять лет тому назад… — Калиостро оглядел собравшихся, как бы давая им возможность осознать услышанное. — Вас, вероятно, изумляет столь древняя дата моего рождения?
— Нет, не изумляет, — невозмутимо сказал доктор. — У нас писарь в уезде был, в пачпортах, где год рождения, одну цифирку только обозначал. Чернила, шельмец, вишь, экономил. Потом дело прояснилось, его в острог, а пачпорта переделывать уж не стали. Документ все-таки. — Он повернулся к Федосье Ивановне, как бы ища поддержки. — Ефимцев, купец, третьего года рождения записан, Куликов — второго…
— Да много их тут — долгожителей, — подтвердила Федосья Ивановна.
Теперь все повернулись к Калиостро. Калиостро достал трубку, начал медленно набивать ее табаком.
— Аналогия неуместна, — строго произнес он. — Я не по пачпорту, как вы изволили выразиться, а по самой жизни урожден две тысячи лет назад… В тот год и в тот час произошло извержение вулкана Везувий. Очевидно, вследствие этого знаменательного совпадения часть энергии вулкана передалась мне…
Калиостро сунул трубку в рот, огляделся, как бы ища огня. Федяшев потянулся к подсвечнику, но Калиостро остановил его.
— Благодарю! Не требуется! — Он коснулся мизинцем трубки и потянул воздух. Из-под мизинца, к изумлению гостей, вспыхнул огонек и пошел дым.
Калиостро с блаженным выражением затянулся и опустил кончик мизинца в бокал с водой. Мизинец зашипел, как раскаленный паяльник, обильно образуя пар. После этого Калиостро посмотрел на доктора, который хранил невозмутимое спокойствие.
— Надеюсь, сударь, в вашем уезде подобного не случалось? — спросил Калиостро.
— От пальца не прикуривают, врать не буду! — сказал доктор. — А искры из глаз летят… Вот хоть у господина За-госина о прошлом годе мужик с воза свалился да лбом об оглоблю. Ну, я вам доложу, был фейерверк…
— Все сено сжег, — подтвердил Свиньин. — Да какое сено! Чистый клевер…
Мария хмыкнула и с трудом сдержала смех. Это заметил Калиостро.
— Ах, Господи, да что ж вы такое говорите?! — взорвался Федяшев. — Какое непонимание! Наш гость повествует о совсем иных явлениях!
— Успокойтесь, друг мой! — строго сказал Калиостро. — Я чувствую, здесь собрались люди скептического нрава… Мне ничего бы не стоило поразить их воображение рассказами о таинствах материи, о переходах живой энергии в неживую, о парадоксах магнетизма… — Он покосился на доктора и усмехнулся. — Но, боюсь, все это будет несколько сложно для вашего, сударь, поверженного алкоголем ума. Посему лучше вернемся к трапезе. Видите эту вилку?