Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Шрифт:
— Обман… — прошептал Федяшев. — Что же это, Господи? Да вы, сударь, обманщик и злодей! Я убью вас!
— Это вызов? — улыбнулся Калиостро…
В кузнице Степана пылал горн. Степан орудовал огромным молотом, дубася раскаленный кусок железа. По всему полу кузницы была разбросала разломанная карета: колеса, двери, поручни.
В дверь постучали. Вошел Жакоб.
— Здравствуйте, сэр! — учтиво сказал он.
— Здравия желаем! — ответил Степан, с интересом разглядывая гостя.
— Мой
— Обязательно, ваше превосходительство. — Через неделю — как новенькая…
— А к завтрашнему дню?
— К завтрашнему — никак. Тут ось полетела, да спицы менять…
Жакоб с интересом оглядел разобранную карету:
— Простите мое любопытство, сэр, но, насколько я понимаю, вы к спицам пробираетесь через крышу?
— Так точно! — сказал Степан. — Так оно… сподручней. «Лабор ест этиам ипсе волюптас», что означает: «Труд — уже сам по себе есть наслаждение!»
Жакоб царственно кивнул:
— Я рад, что вы, сэр, изучаете латынь во время работы. Это достойный пример! Если б я был принцем, я бы вас повесил в назидание другим… Благодарю за интересную беседу! — Жакоб кивнул и удалился.
Степан крякнул от досады и со всего маху грохнул молотом по раскаленному железу…
Стрелялись днем в лесу, на небольшой полянке среди берез. Маргадон подал каждому по пистолету, противники разошлись на несколько шагов, потом начали сближаться…
Лицо Калиостро выражало бесстрастность и равнодушие.
Федяшев был взволнован.
Так они сближались до тех пор, пока не подошли друг к другу вплотную. Это их озадачило. Они помолчали, и Калиостро спросил:
— Что ж вы медлите, сударь?
— Вы — гость, — угрюмо ответил Федяшев. — Вам положено стрелять первым.
— У нас, сударь, дуэль, а не светский раут, — возразил Калиостро. — Повторим еще раз, и извольте стрелять, ежели вы не трус.
— Я не трус! — воскликнул Федяшев, поднял пистолет и выстрелил в воздух. — Не трус… — тихо повторил он, — но и не подлец. Пока вы в моем доме, я не могу причинить вам вреда.
— Но мы в лесу…
— И лес мой… — вздохнул Федяшев.
— Что же нам, за тысячу верст отъезжать, что ли? — удивился Калиостро.
— Жуткие нравы! — произнес Маргадон. — Уж где только не дуэлировали… и во Франции… и в Голландии… Быстро и четко, как принято у цивилизованных людей: рраз — и наповал!
— Коли вы своим оружием, милостивый государь, выбрали благородство, — насмешливо произнес Калиостро, — то я им тоже владею. Подозреваю, что у меня и рука тверже и глаз верней.
Он повернулся к Маргадону. Тот привычным жестом поставил себе на макушку яблоко. Калиостро выстрелил, яблоко разлетелось на куски…
— Уравняем шансы! — улыбнулся Калиостро, взял из рук Федяшева пистолет и вместе
Маргадон исполнил приказание, затем ловко перетасовал пистолеты, протянул их Федяшеву.
— Прошу! — улыбнулся Калиостро. — Сама судьба станет нашим арбитром. Надеюсь, застрелиться в присутствии гостя не противоречит вашим обычаям?
Федяшев глянул на Калиостро исподлобья, затем нерешительно потянулся к оружию…
— Страшно? — спросил Калиостро.
— Страшно! — признался Федяшев и взял один из пистолетов. — Тетушке, граф, ничего не говорите про дуэль. Просто скажите: дематериализовался Алеша, мол, и все! И Марии… — Он вдруг улыбнулся. — А вообще, граф, я вам благодарен. Обещали явить мне мою мечту и явили… За нее и жизнь отдать не жалко. Прощайте, мечта моя, Мария Ивановна! — Он зажмурил глаза, приставил пистолет к сердцу, нажал курок.
Раздался сухой щелчок.
У Федяшева вырвался непроизвольный вздох облегчения, и он открыл глаза.
— Поздравляю, — сухо произнес Калиостро и потянулся к футляру.
— Полно, граф, — Федяшев попытался остановить его. — Ну погорячились, и будет!.. Я вас прощаю… Ничья!
— Пусть Бог прощает, сударь, это его забота, — твердо произнес Калиостро. — Мой выстрел! Извольте не мешать! — Он попятился и стал медленно подносить дуло к виску.
— Остановитесь! — вдруг произнес чей-то громкий голос. Калиостро обернулся. Мария стояла в нескольких шагах
— Не делайте этого, — тихо попросила она и посмотрела на Калиостро глазами, полными слез. — Я люблю вас… правда! Ваш опыт удался, я полюбила вас и готова ехать с вами хоть на край света. Вы, граф, умный… нежный… а главное — несчастный. Вы без меня пропадете.
Федяшев хотел что-то сказать, но Мария опередила его.
— Такова судьба, Лешенька, — улыбнулась она ему сквозь слезы. — Будем страдать. Страданиями душа совершенствуется. Папенька говорит: «Одни радости вкушать недостойно…»
— Да пропади он пропадом, ваш папенька с его советами! — в сердцах воскликнул Федяшев. — Без вас мне и жить незачем!
Резким движением он выхватил из рук Калиостро пистолет и, отскочив в сторону, приставил его к сердцу:
— Прощайте, госпожа Калиостро! Мария в ужасе вскрикнула.
Федяшев нажал курок, однако выстрела не последовало. В пистолете что-то зашипело, и из него тоненькой струйкой вяло пополз дымок. Потрясенный Федяшев поднял шипящий пистолет к своему носу, потом перевел взгляд на смущенного Маргадона.
— Мерзавец! Хоть один-то надо было зарядить! — И Федяшев что есть силы швырнул пистолет в Маргадона, который вовремя успел пригнуться. Пистолет ударился о ствол дерева и упал на землю. — Бесчестный человек!
— Кабы я был честным, — отозвался Маргадон, — столько бы народу полегло, ужас!