Фрагменты студенческой биографии
Шрифт:
Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что запись уже сделана – чужим, чётким и крупным почерком.
«22 марта, среда, – прочёл Паша, холодея от страха; мрачное предчувствие кольнуло его в сердце, и сердце стремительно покатилось к пяткам. – Сегодня после занятий, когда я вышел из университета, меня на крыльце поджидала группа восторженных почитателей моего юного дарования. Ребята ознакомились с моим «романом о студенческой жизни» и не могли разойтись по домам, не выразив мне предварительно своего восхищения.
Своё
Придётся мне, пожалуй, поставить крест на своей литературной карьере. Нобелевская премия и «Буккер» – это, конечно, хорошо. Но я боюсь, что если буду продолжать литературные занятия, то прежнее своё лицо в зеркале увижу ещё очень нескоро».
_____________________________________________________________
* Часть текста разобрать невозможно: вместо неё на листе – большое синее пятно. Заканчивая фразу, Паша представил себе, какое выражение лица будет у Алёшина, когда он узнает, что за непристойное поведение его лишили стипендии, – и зрелище это показалось Паше настолько забавным, что он, не удержавшись, прыснул со смеху. Несколько крупных брызг угодили на бумагу и испортили окончание фразы.
ЛУИС ДЕГОН
К экзамену по зарубежной литературе Лёха Шилин усердно готовился целый месяц. Не потому, что боялся преподавателя (зарубежную литературу на литфаке читал, между прочим, сам декан) или ему заняться больше нечем было, – просто поспорил со своим приятелем Стасом Алёшиным, что, если захочет, сможет сдать «зарубежку» на отлично. А проигрывать в спорах Лёха не любил. Вот и просидел весь месяц над учебниками да хрестоматиями. На дискотеки не ходил, самогонку не пил, в карты не играл, не подрался ни с кем ни разу и даже ни с одной новой девчонкой не познакомился, – словом, целый месяц пустил коту под хвост. Одна лишь мысль утешала: что появится наконец в его зачётной книжке первая пятёрка, – маме будет чем перед подругами похвастать, а папа, может быть, рублей пятьсот лишних на карманные расходы вышлет...
И вот наступил день сдачи экзамена.
Напичканный до отказа фамилиями, датами, терминами, цитатами и прочими средствами самообороны и атаки, под натиском которых экзаменатор должен был капитулировать в первые же две-три минуты ответа, Лёха вошёл в аудиторию решительным шагом, с гордо поднятой головой, а на Андрея Викторовича взглянул без тени волнения и страха. Взяв билет, он уселся за первую парту – под самым носом
«Так он скорее поверит, что я не списывал», – резонно заключил Лёха и посмотрел на билет.
«Луис Дегон. «Гора». Лирика», – прочёл он.
Сердце ёкнуло в груди, а по спине пробежал холодок. На глазах выступили слёзы обиды... Ни имени поэта, ни названия его произведения Лёха даже не слышал. А между тем он – раздел за разделом – проштудировал весь учебник!
«Ну ладно! – подумал Лёха, когда его растерянность сменилась чувством досады. – Попробую наудачу. Может, повезёт».
– Слушаю тебя внимательно, – сказал Андрей Викторович, когда Лёха подсел к его столу.
Лёха хладнокровно протянул экзаменатору зачётную книжку, откашлялся и с глубокомысленным видом начал:
– Луис Дегон – величайший поэт Испании, один из крупнейших представителей...
– Представителей... чего? – с любопытством поинтересовался Андрей Викторович.
– Испанского барокко, – удовлетворил его любопытство Лёха, и глазом не моргнув.
– В самом деле?
– Ну да, – кивнул Лёха и продолжал невозмутимо: – Луис Дегон одним из первых в Испании откликнулся на вопросы, связанные с кризисом национальной культуры. Под его непосредственным влиянием протекала целая эпоха в развитии испаноязычной поэзии...
И т. д.
Лёха рассказывал про Дегона долго и красиво, а главное – грамотно и уверенно, словно посвятил изучению жизни и творчества этого поэта не один месяц. Благодаря его красноречию лирика Дегона – и в особенности его «поэтический шедевр», поэма «Гора» – вскоре совершенно затмили лучшие творения Кеведо, Кальдерона и других испанских поэтов.
Андрей Викторович слушал внимательно и с явным интересом. По окончании рассказа он молча поставил Лёхе «отлично», а когда Лёха вышел из аудитории, зачем-то положил его билет в свой карман...
...Тремя часами позже Андрей Викторович вошёл в кабинет своего коллеги Владимира Дмитриевича и положил перед ним на стол Лёхин билет.
– Объясните мне, пожалуйста, что это такое, – попросил Андрей Викторович.
– Ошибка машинистки, – не задумываясь, ответил Владимир Дмитриевич. – Вместо того чтобы напечатать: «Луис де Гонгора.* Лирика», она напечатала: «Луис Дегон. «Гора». Лирика». Такое случается, когда печатают под диктовку (наши, разумеется, машинистки – литфаковские, – не знакомые с испанской поэзией, да и с любой другой поэзией тоже)...
– Я тоже так думал, – сказал Андрей Викторович. – Но три часа назад один студент так долго и увлеченно рассказывал мне про Луиса Дегона, что я засомневался. Признаюсь вам, я не только почти поверил в существование этого поэта, но даже заочно полюбил его стихи!..
– Неудивительно! – рассмеялся Владимир Дмитриевич. – Наш российский студент, ради того чтобы сдать экзамен, порою бывает способен на такое, что просто диву даёшься!.. Что там ваш Дегон с его лирикой! Я, помнится, однажды едва не поверил в то, что Декамерон – это лучший итальянский романист после Петра Арки!