Фрагменты студенческой биографии
Шрифт:
– Сам катись! – ответила Лариска, ничуть не испуганная видом его раздутых ноздрей. – У меня, между прочим, здесь тоже свидание!
– У тебя?.. Здесь?.. Свидание?.. – Лёха растерянно захлопал на неё глазами. – С кем?
– Не твоё дело!
– Надеюсь, что не моё. Очень надеюсь! Но...
Лёха огляделся по сторонам. Кроме него и Лариски, да ещё компании подвыпивших подростков неподалеку, на улице никого не было.
Страшная догадка мелькнула в голове у Лёхи.
– Семёнова, – упавшим голосом произнёс он, – пощади! Не отнимай у меня надежду на приятный вечер! Не топчи хрупкую мечту своими
– Откуда ты знаешь? – удивилась Лариска, но тут же сообразила, что к чему, нахмурилась и густо побагровела.
– Значит, всё-таки с ним, – вздохнул Лёха.
С несчастным видом покрутив в руке букет, он швырнул его на асфальт, тихонько выругался и полез в карман за сигаретами.
– К сожалению, Стасик, ты был прав... Тысячу раз прав!.. А я... Зигмунд Фрейд хренов, Мегрэ недоделанный, – ошибался... И за что мне только по психологии хорошие оценки ставят? – Прикуривая, Лёха бросил пасмурный взгляд на багровое веснушчатое лицо Лариски – и вдруг расхохотался: – Нет, ну надо же! Вероника! Фотомодель – патриотка! Любительница цветов и изящной словесности, уставшая от одиночества!.. Ой, не могу! Я сейчас упаду!
И он действительно упал – от мощного удара сумочкой по голове.
– Получи, иностранный подданный!.. Получи, спортсмен, работник телевидения!.. Любитель Людвига ван Моцарта, Гайдена и классической литературы!..
Вне себя от злости Лариска наносила ему удар за ударом.
– Ты чего?! – взревел Лёха. – Совсем, что ль, офонарела? Лежачего не бьют!
– Тогда вставай на ноги, гад!
– Почему это я – гад?.. Можно подумать, ты сама – лучше!
Лариска задумалась над его словами, с минуту постояла неподвижно с занесенной для удара сумочкой, потом опустила руку и, отвернувшись, заплакала.
– Да ладно тебе, Семёнова, – успокаивающе произнёс Лёха, поднимаясь с асфальта и отряхиваясь. – Не реви... Я же не реву! А мне, поверь, не легче...
Семёнова громко всхлипнула и раздраженно швырнула на асфальт сумочку.
– Отстань от меня, гад!
– Ладно-ладно, отстану! – заверил её Лёха миролюбиво. – Только не реви... Слышишь?
Лариска слышала – но продолжала реветь.
– Ну, хватит... Прекращай, Семёнова, это мокрое дело! – настаивал Лёха, приблизившись и ласково поглаживая её по плечу. – Нашла из-за чего слёзы лить! Иностранца – телевизионщика у неё отобрали!.. Велика потеря! Да знаешь, сколько их ещё у тебя будет, Семёнова!..
– Отстань!
– А ты не реви!
Лёха поднял с асфальта букет роз, сдул с него налипшие пылинки и протянул Лариске.
– На, возьми, если хочешь...
– Не хочу!
– А чего хочешь?.. Может, хочешь врезать мне ещё разок? Я не против... Подать сумочку?
– Дай лучше сигарету, – буркнула Лариска.
– Держи, – Лёха достал из кармана пачку и, не удержавшись, похвастался: – «Кэмэл»! Настоящий!
Минуты две-три они молча курили, сидя на бордюре. Потом Лёха вдруг спохватился:
– Слушай, Семёнова! У меня же в кармане почти четыре сотни лежат!
– И у меня – две с половиной, – сказала Лариска.
– Ну, и чего мы тогда сидим тут, как два идиота?.. Я, между прочим, собирался Веронику в ресторан сводить. Не хочешь пойти туда со мной вместо неё?
– Хочу.
Они
...В общежитие Лёха вернулся только под утро, – пьяный, перепачканный губной помадой и совершенно счастливый. Стас сидел за столом и что-то сосредоточенно писал при свете настольной лампы.
– Чем занимаешься? – полюбопытствовал Лёха, заглядывая к нему через плечо. – Так-так-так... «Жизнь кажется пустой и серой... Кандидат в мастера спорта по боксу... С ранних лет нахожусь под обаянием французской литературы...» Прости за любопытство, старик, – почему именно французской?
– Она без ума от романов Бальзака, – смущенно пояснил Стас.
– Хороший вкус, – заметил Лёха. – А кто такая – она, если не секрет?
– Её зовут Анджелика. Девятнадцать лет. Фотомодель...
– Понятно.
Лёха задумчиво поскрёб затылок – и вдруг, опустившись на колени, нырнул под свою кровать.
– Где-то у меня здесь валялась одна вещица, которая может оказаться очень и очень для тебя полезной... Ага! Вот она!
Вынырнув из-под кровати, Лёха вручил приятелю огромный, густо облепленный пылью мотоциклетный шлем.
– Мне он уже ни к чему: мотоцикл я продал... Так что держи, старик. Дарю!
– Зачем он мне? – удивился Стас.
– Пригодится. На тот случай, если Анджелика носит в сумочке кое-что потяжелей косметики, – полное собрание сочинений своего любимого Бальзака, к примеру.
И, дружески похлопав Стаса по плечу, Лёха завалился спать.
1998
СОН ИЛИ ЯВЬ?
Тук-тук-тук!..
Дверь, тихонько скрипнув, приотворилась, и в образовавшейся щели возникло заспанное небритое лицо Вовки Носова.
– Я не опоздал, Владимир Дмитриевич? – спросил Вовка, шмыгнув носом и тревожно покосившись на стол с разложенными на нём билетами.
– Поскольку я ещё здесь, – сухо ответил Владимир Дмитриевич, – то можно сказать, что не опоздал. Хотя сдача экзамена, вообще-то, закончилась два часа назад.
– Вы меня извините, пожалуйста... – Вовкино тело вслед за лицом протиснулось в щель и несмело приблизилось к столу экзаменатора. – Я, понимаете ли...
– Понимаю, – кивнул Владимир Дмитриевич. – Ты проспал, потому что будильник остановился среди ночи, а родители ушли на работу, забыв тебя разбудить. А утром, когда ты включал кофеварку, тебя ударило током, и ты два часа пролежал в бессознательном состоянии. А младшая сестрёнка тем временем спустила в мусоропровод твои кроссовки и залила вареньем единственные джинсы без заплат. А во дворе ты встретил старенькую Пелагею Ивановну с мешком картошки под мышкой и не мог не помочь ей добраться до соседней улицы. А на соседней улице тебе пришлось спасать малолетнего балбеса, который стоял на проезжей части и кидался под автотранспорт... Верно?