Фрагменты студенческой биографии
Шрифт:
– Пиши-пиши, Дон-Жуан! Ален Делон брянского разлива! – язвительно произнёс Стас, в одиночку принимаясь за ужин. – Только смотри, ничего не пиши о своих увлечениях «Варкрафтом», «Контр-страйком», Хэмметтом и Чейзом. И ни слова о «боевиках» и «ужастиках»! Если хочешь привлечь её внимание, напиши, что ты – тоже фанат «мыльных опер» и творчества Бернардо Гимараинса...
– Она любит цветы, музыку и хорошие книги, – напомнил Лёха, усаживаясь за стол и начиная писать.
– Ну да, конечно. Ромашки на комбинациях, казахские народные мелодии
– Она невинна и прекрасна, как Лаура Петрарки!
– Раскатал губы! Если она более прекрасна, чем наша вахтёрша, я...
– Отдашь свою следующую стипендию! – резко повернулся к Стасу Лёха.
– Половину, – сказал Стас.
– Почему только половину?
– Ну, это же элементарно, дорогой Уотсон! Если девушка и впрямь окажется такой невинной и прекрасной, как ты полагаешь, она сбежит от тебя после первого же свидания. И тогда мне потребуется вторая половина стипендии – на то, чтобы неделю утешать тебя в пивнухе. Кроме того...
– Стоп! – прервал его Лёха. – Больше ничего не говори. Жуй бутерброды... У меня вдохновение!
...Через четверть часа письмо было готово. Подражая стилю своей заочной возлюбленной, Лёха писал о том, как он «нестерпимо одинок», каким пустым кажется ему его «жалкое существование» без «доброй, ласковой и верной», нуждающейся в его любви и заботе... и т.д. в том же духе. В заключение Лёха сообщал, что он очень любит розы, Моцарта, Гайдна и классическую литературу, с детства занимается спортом и, ясное дело, не имеет никаких вредных привычек.
– Ну как? – спросил Лёха, прочитав своё сочинение Стасу.
– Неплохо, – одобрил Стас. – Только Людвигом ваном звали Бетховена, а не Моцарта. А «Гайдн» пишется без «е» между «д» и «н»... Впрочем, не надо исправлять. Ручаюсь, твоя красотка ничего не заметит...
– А в остальном – всё нормально?
– Пожалуй, да... Хотя... «подданный иностранного государства» – это, по-моему, перебор.
– Ничуть! Я действительно – иностранец! – заявил Лёха. – Оба моих родителя родом из Киева.
– Почему тогда ты подписался не Тарасом и не Мыколой, а Робертом?
– Потому что Роберт – гораздо более подходящее имя для украинца, чем Тарас или Мыкола. Оно образовано от слова «робыть», что в переводе с украинского означает «делать».
– Ну, хорошо. А зачем ты врёшь, что раньше долгое время работал на телевидении?
– Я не вру. Прошлым летом я почти два месяца мыл там коридоры на полставки.
– Серьёзно, что ли?.. Ладно. Тогда последний вопрос: каким конкретно видом спорта ты занимаешься с самого детства, если не секрет?
– Разными видами... В основном – литрболом, ты же сам знаешь...
...Ровно через неделю Лёха получил ответ на своё письмо. Любительница цветов, музыки и хороших книг писала «подданному иностранного государства», «работнику телевидения» Роберту, что её зовут Вероникой, что она работает фотомоделью
Лёха и Вероника обменялись ещё несколькими письмами – и вдруг обнаружили, что сходство вкусов и интересов породило в них чувство искренней симпатии друг к другу. Первым это обнаружил Лёха и в своём очередном послании предложил Веронике «как-нибудь встретиться, посидеть в кафе (или в ресторане), поболтать о том о сём и т.д.» Вероника наотрез отказалась от «т.д.», зато на всё остальное согласилась и в ответном письме назначила день, час и место встречи.
При подготовке к свиданию Лёха выказал богатый жизненный опыт: обегал всё общежитие, у кого-то одолжил приличные брюки, у кого-то – почти новую рубашку, у Стаса арендовал недавно купленные туфли, у себя нашёл запрятанный года полтора тому назад дезодорант. Последним делом он выпросил у Стаса почти всю его наличность и, присовокупив её к своим собственным сбережениям, помчался на рандеву.
С букетом роз в одной руке и с сигареткой «Кэмэла» (настоящего) в другой он прибыл в условленное место и огляделся в поисках Вероники. Поблизости никого не было. Вероника опаздывала, и это, по мнению Лёхи, говорило в её пользу.
Прошло пятнадцать минут, полчаса...
Лёха начал волноваться.
Наконец, когда он полез в карман уже за четвёртой сигареткой настоящего «Кэмэла», за его спиной кто-то негромко кашлянул:
– Кхе-кхе!..
Лёха обернулся и увидел Лариску Семёнову – свою однокурсницу, миниатюрную рыжеволосую девушку с лицом, усыпанным веснушками.
– Семёнова? – удивлённо произнёс Лёха. – Ты что здесь делаешь?
– Да так... – смутилась отчего-то Лариска. – Прогуливаюсь. Воздухом перед сном дышу...
– А чего накрасилась так густо? И что это ты со своими волосами сделала? Завитушки, волночки какие-то, – баксов на двадцать, наверное, да? – Лёха внимательно оглядел её с ног до головы и присвистнул от удивления. – Слушай, Семёнова, да тебя вообще не узнать! Новая причёска, туфли на шпильках, серёжки блестящие – почти как золотые... И пахнешь приятно... А платье-то какое! Признавайся, где стащила?
– А ты чей гардероб ограбил? – парировала Лариска обиженно. – Сам-то, вон, тоже вырядился – как на свидание! И букетик, смотрю, приобрёл недешевый...
– А у меня и в самом деле свидание! – признался Лёха с самодовольной улыбкой.
– Да неужели?.. И какая ж это дурёха, интересно узнать, польстилась на такого заморыша?
– Кто бы говорил-то, а! – вскипел Лёха. – Пугало рыжее! Доходяжка конопатая!..
– На себя в зеркало погляди, мурло пучеглазое!
– Чего-чего? – Лёха свирепо раздул ноздри и с шумом втянул ими воздух. – Слышь, Семёнова, закрой свой рот напомаженный и катись отсюда – дышать перед сном в другом месте!