Французская революція 1789-95 г. въ осв?щеніи И. Тэна. [Старая орфография]

Герье Владимир Иванович

Мы заключаемъ наше предисловіе историческимъ воспоминаніемъ, которое можетъ послужить оправданіемъ и самой книги. Посл? террора молодая графиня де Шатенэ, семья которой была одной изъ его жертвъ, встр?тилась въ знакомой семь? въ городк? Шатильон? съ 26-л?тнимъ, молчаливымъ, генераломъ Бонапарте, на пути его въ Парижъ. Между ними завязался разговоръ, продолжавшійся четыре часа. Р?чь коснулась, конечно, и террора. Наполеонъ объяснилъ своей собес?дниц?, что армія была непричастна къ террору, даже мало знала о немъ. Онъ прибавилъ къ этому, что можно д?лать зло, можно даже много его натворить, не будучи на самомъ д?л? злод?емъ; какая нибудь подпись, необдуманно сд?ланная, можетъ стоить жизни многочисленныхъ жертвъ. «Картины, сказалъ онъ, на которыхъ бы развертывалось, въ д?йствіяхъ и сценахъ, зло, проистекшее отъ р?шенія, принятаго необдуманно, вотъ что сл?довало бы часто выставлять передъ глазами людей; и тогда челов?чество находило бы въ нихъ самихъ охрану и уб?жище отъ грозящаго ему зла».

«Тысячи разъ, прибавила разсказчица, эта мысль приходила мн? на память».

В. Герье

Глава первая

Историки Революціи

1. Предшественники Тэна

Самымъ крупнымъ изъ историческихъ событій новаго времени по впечатл?нію, произведенному имъ на современниковъ, и по его посл?дствіямъ для потомковъ, самымъ важнымъ по обширности его вліянія и по практическому его значенію нужно, конечно, признать французскую революцію конца Х?ІІІ-го в?ка; въ отличіе отъ другихъ аналогическихъ по названію явленій въ исторіи Франціи, ее называютъ великой революціей. Это событіе было завершеніемъ всей предшествовавшей исторіи этой страны и послужило основаніемъ для дальн?йшей ея исторіи; оно было причиной возрожденія всей юго-западной части европейскаго материка, внесло новыя идеи и учрежденія въ общеевропейскую жизнь и оставило неизгладимыя черты на современной цивилизаціи. Поэтому, безъ изученія и безъ свободной отъ предразсудковъ оц?нки французской революціи нельзя в?рно понять ни прошлой, ни современной исторіи Франціи, нельзя вникнуть въ причины, опред?лившія исторію значительной части европейскихъ государствъ въ XIX в?к?, нельзя, наконецъ, дать себ? яснаго отчета о движеніи нашей духовной жизни и стоять на уровн? современной цивилизаціи.

Но изученіе и оц?нка историческихъ событій всегда сопряжены съ значительными затрудненіями. Съ литературнымъ и художественнымъ произведеніемъ легко познакомиться; оно представляется ц?льно и непосредственно эстетическому чувству читателя или зрителя. Даже если подступаешь къ нему съ предуб?жденіями, оно постепенно беретъ свое и иногда безсознательно увлекаетъ критика за т?сныя рамки школы или преданій. Историческія же событія представляются наблюдателю не непосредственно; ихъ можно изучать лишь въ зеркал?, въ которомъ они отражаются, т.-е. съ помощью какого-нибудь историческаго сочиненія. Но д?ло въ томъ, что никакое историческое сочиненіе не можетъ быть д?йствительнымъ зеркаломъ событій, т.-е. механическимъ, пассивнымъ отраженіемъ ихъ, ибо всякое сочиненіе есть не только д?ло индивидуальнаго творчества, но и плодъ той эпохи, той теоріи, того міровоззр?нія, подъ вліяніемъ котораго писалъ историкъ. И нигд? это явленіе не обнаруживается такъ ясно, какъ въ литературной исторіи французской революціи. Во вс?хъ зам?чательныхъ сочиненіяхъ объ этомъ событіи мы видимъ посл?довательный отголосокъ т?хъ политическихъ теорій и стремленій, т?хъ надеждъ и настроеній, которыя пережило французское или европейское общество въ XIX в?к?. Кто незнакомъ съ богатой умственной жизнью этого общества, съ вліяніемъ, которое оно им?ло на современныхъ историковъ, и съ интересами, въ виду которыхъ посл?дніе приступали къ своей литературной д?ятельности, — тотъ не будетъ им?ть ключа къ ихъ произведеніямъ. Историческій процессъ, начавшійся съ французской революціи, продолжаетъ совершаться, и каждый моментъ этого процесса отражался въ особомъ опред?ленномъ взгляд? на французскую революцію и различныхъ ея д?ятелей, и служилъ особой точкой отправленія для изв?стныхъ историковъ революціи.

Всл?дствіе этого, для изученія великаго событія, о которомъ мы завели р?чь, недостаточно простого знакомства съ сочиненіями, въ которыхъ оно описано. Необходимо каждое изъ такихъ сочиненій оторвать, такъ сказать, отъ почвы, на которой оно выросло, изучить среду, отразившуюся на историк?, познакомиться съ его идеалами и стремленіями, найти его уголъ зр?нія, чтобы ясно понять распред?леніе св?та и т?ни въ его картин?. Однимъ словомъ, необходимъ критическій разборъ каждаго изъ этихъ произведеній.

Справедливость этихъ зам?чаній легко доказать на каждомъ изъ наибол?е изв?стныхъ сочиненій о французской революціи, на сочиненіяхъ Тьера, Минье, Луи Блана, Мишле, Зибеля, Дю- вержье-де-Горанна и Кине. Вс? названныя зд?сь нами произведенія знаменуютъ собою различныя эпохи, пережитыя французскимъ обществомъ посл? революціи, и отражаютъ на себ? различные моменты внутренней исторіи этого общества отъ возстановленія легитимной монархіи до владычества народнаго избранника, Наполеона III. Вс? авторы приведенныхъ сочиненій (за исключеніемъ автора вышеупомянутой н?мецкой исторіи революціи) принадлежали въ свое время къ оппозиціи, ихъ сочиненія являются, такимъ образомъ, выраженіемъ взглядовъ оппозиціонной части общества, той части, которая своимъ неудовольствіемъ подготовляла предстоявшій переворотъ и которой было суждено господствовать въ посл?довавшемъ зат?мъ період?. Такъ, Тьеръ является представителемъ либеральной журналистики съ революціоннымъ отт?нкомъ, которая сод?йствовала сверженію монархіи легитимизма. Луи Блана и Мишле можно считать представителями двухъ главныхъ оппозиціонныхъ стремленій, подкопавшихъ силу и популярность конституціонной монархіи Людовика-Филиппа — оппозиціи соціалистической и оппозиціи демократическо-республиканской. Наконецъ, сочиненія Дювержье-де-Горанна и Кине, вышедшія въ 1867 и 1866 годахъ, указываютъ на двоякую оппозицію въ французскомъ обществ? противъ безотв?тственнаго представителя народовластія — на оппозицію, исходившую изъ круговъ, оставшихся в?рными преданіямъ парламентарной монархіи, и, съ другой стороны, на оппозицію, желавшую возстановить народовластіе въ республиканскихъ формахъ. При этомъ нельзя не обратить вниманіе на то, что единственное французское сочиненіе, разсматривавшее революцію съ точки зр?нія конституціонной монархіи, вышло въ то время, когда эта монархія перестала существовать во Франціи; да и это сочиненіе представляетъ только сжатый анализъ общаго хода французской революціи, а не посл?довательный разсказъ событій,

такъ что за изложеніемъ революціи съ парламентарной точки зр?нія мы должны обратиться къ сочиненію Зибеля, первый томъ котораго вышелъ около того же времени (1853).

Всл?дствіе такой солидарности названныхъ историковъ съ изв?стными стремленіями современнаго имъ общества, задача ихъ очень усложнилась. Каждый изъ нихъ им?лъ въ виду не только событія и людей прошлаго, но, можно сказать, столько же людей настоящаго, и желалъ воспользоваться историческимъ матеріаломъ, чтобы дать урокъ современникамъ, ободрить однихъ, запугать другихъ. Такъ, Тьеръ и Минье желали доказать господствовавшимъ легитимистамъ, что революція — не заблужденіе и не преступленіе, что якобинская диктатура была вызвана борьбой съ внутреннею реакціей и иностраннымъ нашествіемъ, и что ужасы террора были спасеніемъ Франціи. Луи Бланъ стремился доказать способомъ гегелевской діалектики, что исторія челов?чества ведетъ къ установленію коммунизма, что французская революція была началомъ новой блаженной эры, и что т? изъ вождей революціи, которые наибол?е сд?лали для осуществленія братскаго идеала, должны считаться благод?телями челов?чества. Вдохновленная книга Мишле является реакціей республиканскаго идеализма противъ кровавой диктатуры, и реакціей демократическаго народничества противъ аристократіи вождей. Въ его изображеніи революція представлена стремительнымъ потокомъ, ринувшимся изъ н?дръ народной жизни, поднимавшимъ и уносившимъ по своей вол? честолюбивыхъ маріонетокъ, думавшихъ управлять потокомъ по своимъ узкимъ взглядамъ — и на счетъ этихъ «маріонетокъ» отнесено въ изложеніи Мишле все кровавое, все своекорыстное, все, что оскорбляетъ приверженца гуманности и свободы.

Наконецъ, историки, преданные принципамъ парламентарной монархіи, изучали революцію для того, чтобы изсл?довать основаніе и условія конституціоннаго порядка, и показать, по какимъ причинамъ и всл?дствіе какихъ ошибокъ этотъ порядокъ не установился во Франціи въ конц? Х?ІІІ-го в?ка. Сочиненіе Зибеля им?ло, кром? того, задачею выяснить истинное отношеніе революціонной Франціи къ остальной Европ? и, вопреки ув?реніямъ французскихъ историковъ, доказать, что ужасы якобинской диктатуры были излишними, такъ какъ не Европа угрожала Франціи, а революція вызвала на борьбу Европу, и что не терроръ спасъ Францію, такъ какъ европейская коалиція потерп?ла неудачу не всл?дствіе пораженія, а всл?дствіе разлада союзниковъ, противоположности ихъ интересовъ и неспособности вождей.

Уже это краткое указаніе основной задачи вышеупомянутыхъ историковъ даетъ возможность представить себ?, какъ своеобразно долженъ былъ сложиться у каждаго изъ нихъ общій взглядъ на революцію, и какъ, всл?дствіе этого, въ ихъ сочиненіяхъ изв?стныя стороны и вопросы должны были выступить на первый планъ, другіе, напротивъ, стушевываться, н?которые д?ятели оказаться героями, другіе же встр?тили равнодушіе или строгое осужденіе. Такъ, героями Тьера становятся вс? энергическіе сподвижники революціи — организаторы, ум?вшіе воспользоваться властью, и поб?доносные полководцы, покрывшіе славой возродившуюся Францію; героями Луи Блана — іеро- фанты, постигнувшіе тайну исторіи, и жрецы новаго порядка, не дрогнувшіе передъ кровью и жертвами; любимцемъ конституціонныхъ историковъ долженъ былъ сд?латься тотъ, кто одинъ постигъ истинныя условія порядка, примиряющаго свободу съ монархіей, и кто одинъ былъ способенъ руководить революціей и остановить ее во-время — графъ Мирабо; героемъ же исторической поэмы Мишле является какой-то сказочный богатырь, безплотный и неосязаемый для читателя, но везд? присущій и всемощный — французскій народъ, безъ вождей, безъ партій, безъ аристократическихъ и образованныхъ слоевъ, вдохновленный какъ бы единою думой.

Такимъ образомъ, сочиненія вс?хъ названныхъ историковъ, преимущественно же т?, которыя написаны до 1848 года, отличаются бол?е или мен?е одною общею чертой — апологетическимъ характеромъ изложенія. Ц?лью каждаго изъ историковъ была защита какой-нибудь идеи или партіи въ исторіи революціи, защита, становившаяся въ то же время обвиненіемъ противниковъ той идеи или той партіи, которыя пользовались сочувствіемъ автора; изъ этой ц?ли, дал?е, вытекала необходимость объяснить, почему такая-то идея или партія, несмотря на свою правоту, не восторжествовала или пала посл? кратковременнаго торжества. Такое отношеніе историка къ своей задач? им?ло свое основаніе и изв?стную ц?лесообразность. Оно вызывалось какимъ-нибудь практическимъ вопросомъ, занимавшимъ современное общество, или желаніемъ историка противод?йствовать какимъ-нибудь предразсудкамъ и ложнымъ взглядамъ, распространившимся насчетъ революціи или изв?стныхъ д?ятелей той эпохи.

Между т?мъ французская революція, какъ и всякое другое историческое событіе, требовала прежде всего объективнаго научнаго изученія. Различныя субъективныя воззр?нія на революцію — хотя, конечно, никогда не утратятъ вполн? своего значенія, — должны уступить все бол?е и бол?е м?ста чисто научному разсмотр?нію, которое одно можетъ привести къ единству разнор?чивыя и нер?дко противоположныя мн?нія, привести, такъ сказать, къ одному знаменателю различныя субъективныя воззр?нія, дать изв?стное м?рило для оц?нки ихъ. Научное же разсмотр?ніе французской революціи прежде всего обусловливается требованіемъ, чтобы изучалась она какъ историческое событіе, корни котораго теряются въ глубин? предшествовавшихъ в?ковъ, ходъ, характеръ и ц?ль котораго опред?ляются ходомъ и свойствомъ всей исторіи французскаго народа. Только когда будетъ достаточно выяснена вся связь между революціей и произведшей ее исторіею, можно будетъ съ н?которою ув?ренностью опред?лить вліяніе второстепенныхъ ея элементовъ, которые давали ей изв?стный историческій колоритъ, и взв?сить значеніе т?хъ бол?е или мен?е случайныхъ обстоятельствъ, которыя видоизм?няли основной ходъ революціи. Только тогда можно будетъ съ достаточною объективностью оц?нивать идеи, стремленія и всю индивидуальную д?ятельность вождей и жертвъ революціи, можно будетъ судить о настоящихъ причинахъ усп?ха и гибели той или другой партіи, — снимать осужденіе, произносить приговоры и взв?шивать м?ру личной отв?тственности.