Французская революція 1789-95 г. въ осв?щеніи И. Тэна. [Старая орфография]

Герье Владимир Иванович

2. Тэнъ и революція 1789 года

Изъ нашего краткаго обзора исторіографіи французской революціи читатель можетъ уб?диться, что въ ней преобладала идеализація революціи вообще, или изв?стныхъ ея д?ятелей. Эта идеализація революціи проистекала изъ политическихъ страстей и служила орудіемъ политическихъ партій. Подъ ея вліяніемъ молодые французы уже въ школ? становились поклонниками революціи 1789 года. Молодой Тэнъ въ этомъ отношеніи представляетъ собою зам?чательное и р?дкое исключеніе. Даже въ вихр? революціи 1848 года Тэнъ, несмотря на свою молодость, сохранилъ полное самообладаніе. — «Когда въ 1849 года, бывши двадцати-одного года, я очутился избирателемъ, — пишетъ Тэнъ, — я былъ въ крайнемъ затрудненіи: мн? приходилось выбирать 15 или 20 депутатовъ, и, сверхъ того, по французскому

обычаю, я долженъ былъ не только избирать лица, но и выбирать между политическими системами. Мн? предлагали сд?латься роялистомъ или республиканцемъ, демократомъ или консерваторомъ, соціалистомъ или бонапартистомъ; я не принадлежалъ ни къ какой партіи, я просто не им?лъ никакого взгляда и иногда я завидовалъ вс?мъ этимъ уб?жденнымъ людямъ».

Не равнодушіе высказалось въ этомъ признаніи Тэна. Его осторожность обусловливалась его аналитическимъ умомъ, его потребностью отчетливаго мышленія и въ особенности его жаждой научнаго знанія. Предметомъ его научной любознательности была въ первое время область литературнаго и художественнаго творчества челов?ка. Его не удовлетворялъ господствовавшій до него способъ литературной и художественной критики. Онъ вид?лъ въ проявленіяхъ этой критики личный произволъ и господство субъективныхъ вкусовъ. Онъ былъ уб?жденъ, что какъ все въ природ?, такъ и творчество челов?ка въ слов? и въ искусств? совершается по опред?леннымъ законамъ, и ему хот?лось выяснить эти законы.

Ц?лый рядъ блестящихъ трудовъ посвятилъ онъ этой задач? и при этомъ уб?дился, что въ основаніи вс?хъ подобныхъ изсл?дованій должна быть положена психологія, и именно опытная психологія. Онъ принялся ее изучать и въ 1870 году выпустилъ свое сочиненіе «Объ ум?» — (l’Intelligence). Окончивши этотъ трудъ, онъ отправился въ Германію для ея изученія. Онъ былъ особеннымъ поклонникомъ Гёте и Гегеля. Но возгор?вшаяся л?томъ франко-прусская война заставила его вернуться и о продолженіи начатаго имъ труда нечего было и думать. Катастрофа, разразившаяся надъ Франціей, глубоко потрясла Тэна. Когда Парижу стала грозить опасность, Тэнъ выразилъ желаніе вступить въ національную гвардію, но военные врачи не приняли его по состоянію его здоровья. Онъ нашелъ возможность служить своему отечеству другимъ способомъ — перомъ публициста. Возникшій по заключеніи мира вопросъ о государственной организаціи Франціи побудилъ Тэна заняться внутренней политикой, конечно- научнымъ образомъ. Разыгравшаяся на глазахъ Тэна парижская коммуна и опасность, которой она подвергала Францію, окончательно сосредоточили вс? его мысли и заботы на изученіи недуговъ современной ему Франціи и выясненіи причинъ этихъ недуговъ. Такъ зародилась у него мысль о его знаменитомъ труд? — «Les Origines de la France contemporaine» — и онъ сд?лался историкомъ. «Въ 1871 году, — писалъ онъ н?сколько л?тъ спустя въ одномъ частномъ письм?, — чтобы уплатить мой долгъ (отечеству) и принести посильную пользу, я сталъ вглядываться ближе въ нашу современную исторію и пос?щать архивы». Его тревожилъ исходъ происходившей на его глазахъ борьбы партій и обнаружившееся въ ней вредное вліяніе всеобщей подачи голосовъ: «Ея одной уже достаточно, чтобы разрушить Францію». Но не эта только наклонность къ «эгалитарной» демократіи пугала Тэна. «Самая суть ума и характера французовъ» въ его глазахъ представляла тревожные симптомы. «Они не склонны къ вниманію, къ пристальному изученію. Они хотятъ, чтобы сейчасъ имъ все было ясно, хотя бы съ рискомъ впасть въ ошибку. Они любятъ витать высоко, хотя бы въ пустомъ пространств?. Они не обладаютъ достаточной дозой памяти и воображенія, чтобъ вид?ть детали, обстоятельства, громадную сложность живой д?йствительности. Они словолюбивы и склонны къ риторик?. Къ тому же они тщеславны, и имъ больно признаться въ своемъ нев?д?ніи или некомпетентности. Когда имъ что-нибудь приблизительно знакомо, они воображаютъ, что имъ, сверхъ того, изв?стно и все остальное».

Эти недостатки національнаго характера поддерживались ложнымъ школьнымъ воспитаніемъ. Молодые люди, говоритъ Тэнъ, произносящіе въ класс? риторики р?чи, и въ класс? философіи пишущіе «разсужденія, усваиваютъ привычку выводить все а priori. Юридическій факультетъ продолжаетъ развивать этотъ дедуктивный методъ. Никогда у насъ право не выводится изъ реальной исторіи или изъ нравовъ даннаго народа. Эта наклонность къ дедуктивному методу популяризуется журнализмомъ. Н?тъ ничего легче, какъ написать газетную статью, исходя изъ отвлеченнаго принципа и

развивая его посл?дствія. Даже невозможно иначе писать статьи. Всякая статья должна быть утвердительна и приводить къ категоричному выводу. Только тогда ее читаютъ.

«А къ этому присоединяются недостатки м?стныхъ учрежденій. Всл?дствіе ненормальной организаціи муниципальнаго порядка (городскихъ и земскихъ учрежденій), индивидуумъ у насъ лишенъ того первоначальнаго политическаго воспитанія, которое ему предоставляетъ Швейцарія, Англія, Бельгія. Наша политическая и административная система даетъ ему вс? права и отнимаетъ у него всякую возможность прим?нять ихъ. Оттого у него громадныя претензіи и полная политическая неспособность. Ученикъ Итонскаго колледжа, дровос?къ въ Иллинойс? больше смыслятъ въ политик?, ч?мъ большинство нашихъ депутатовъ»^{9}.

Ч?мъ жив?е Тэнъ ощущалъ недуги современной ему Франціи, т?мъ настойчив?е становилось его желаніе изсл?довать въ прошломъ ихъ причины. Онъ над?ялся, что его изсл?дованіе будетъ им?ть значеніе консультаціи при постели больного. Чтобы леченіе им?ло усп?хъ, нужно, чтобъ больной сознавалъ свой недугъ. Это сознаніе отниметъ у него охоту искать новыхъ потрясеній.

Тэнъ в?рилъ въ поб?доносную силу науки и знанія, в?рилъ, что строго научный методъ превратитъ и политику въ точную науку. Онъ ставилъ себ? ц?лью внести посильный вкладъ въ тотъ рядъ изсл?дованій, которыя «по прошествіи полув?ка позволятъ благонам?реннымъ людямъ пойти дал?е чувствительныхъ впечатл?ній или эгоистическихъ вождел?ній въ общественной жизни отечества».

Полный надеждъ на торжество точной науки въ д?л? устроенія челов?ческой жизни, Тэнъ восклицалъ: «Законный владыка міра и будущаго не то, что въ 1789 году называли «Разумомъ» (la Raison), а то, что въ 1878 году разум?ютъ подъ «Наукою».

Тэнъ могъ т?мъ бол?е разсчитывать на плодотворность научнаго изсл?дованія прошлаго Франціи, что совершенно разочаровался въ достов?рности наибол?е популярныхъ историковъ революціи — Тьера и Мишле. О первомъ онъ писалъ графу Мартелю, приславшему ему свое сочиненіе о Тьер?^{10}: «Вы обнаружили его способъ работать безъ точныхъ копій документовъ, безъ собственноручныхъ и опред?ленныхъ зам?токъ, лишь по памяти или на основаніи отзыва своего секретаря, съ потребностью быстро достигнуть общаго эффекта, составить пов?ствованіе по вкусу массы читателей, съ привычкой не взв?шивать словъ, довольствоваться приблизительной в?рностью выраженій, съ очень благоразумной предосторожностью не вставлять въ свой текстъ буквальныхъ цитатъ изъ источниковъ, съ м?щанскимъ пристрастіемъ къ словамъ возвышеннымъ и неопред?леннымъ, къ ложному приличію, съ безцеремонностью и беззаст?нчивостью импровизатора, всегда готоваго и всегда банальнаго».

Въ другой разъ Тэнъ писалъ: «Я справлялся у людей, которые знакомы съ способомъ работы Тьера; онъ, повидимому, самъ читалъ мало, заставлялъ читать другихъ и часто довольствовался ихъ извлеченіемъ (resume); его главной заботою было создать въ голов? пов?ствованіе б?глое, легкое, пріятное; усп?вши въ этомъ, онъ вечеромъ передавалъ его Минье или Бартелеми Сентъ-Илеру, зат?мъ диктовалъ его ораторскимъ пошибомъ, какъ докладъ съ трибуны, или разсказъ въ салон?, сокращая, закругляя, подчиняя точную истину потребности пріятнаго и яснаго разсказа. Необходимо было бы пров?рить его анекдоты».

Тэнъ высоко ставилъ Мишле, какъ писателя, и посвятилъ ему очень сочувственную статью. Но онъ былъ очень невысокаго мн?нія о его исторіи революціи, познакомившись съ ней ближе: «Я им?лъ случай уб?диться, пров?ривъ ихъ по документамъ, что н?которыя изъ лучшихъ страницъ Мишле — чистая фантазія, восхитительные узоры, разведенные на исторической канв? скудной и сухой — напр. сцена, когда толпа съ торжествомъ вноситъ Марата въ Конвентъ, посл? его оправданія судомъ»… Вся исторія Мишле, наконецъ, стала представляться Тэну плодомъ воображенія (une oeuvre d’imagination).

А по м?р? того, какъ Тэнъ углублялся въ первоисточники по исторіи революціи, онъ разочаровывался не только въ ея историкахъ, но и въ ней самой: «Французская революція, писалъ онъ, наблюдаемая вблизи и на основаніи подлинныхъ источниковъ, совершенно различна отъ той, которую мы себ? воображаемъ».

По его собственному признанію, когда онъ началъ заниматься «Старымъ порядкомъ» и революціей, онъ разд?лялъ господствующее мн?ніе и лишь факты, подлинные историческіе тексты, подробности, изученныя по источникамъ, побудили его изм?нить это мн?ніе.