Фрэнк на вершине горы
Шрифт:
Ему было грустно и обидно, ведь Тэсса забрала Холли и отправилась с ним в лес, чтобы попытаться приманить брэгов. Она сказала, Фрэнк слишком легко поддается чужому воздействию, и всем будет проще, если он останется дома. Не было никакого смысла чувствовать себя забытой вещью, но Фрэнк чувствовал.
Спустившись вниз, чтобы сделать себе чай и тем самым хоть чем-то себя занять, он окинул взглядом пустую гостиную, на диване валялись, переплетясь рукавами, пестрый халат Холли и свитер Тэссы. Грубая шерсть и тонкий шелк смотрелись вместе удивительно гармонично.
Нет, так
За время своей жизни в Нью-Ньюлине он не то чтобы обзавелся близкими друзьями, но определенно ему было к кому пойти, коли приходила охота поболтать с кем-то по душам.
В прежние времена все местные жители отправлялись в такие минуты на кладбище, поднимали из могилы какого-нибудь подходящего по настроению покойника и изливали ему душу. Но море смыло кладбище, и теперь вся социальная жизнь деревни помещалась либо в «Кудрявой овечке», либо в магазинчике у Кенни. Фанни когда-то хотела открыть библиотеку, но она всегда больше витала в облаках, нежели занималась чем-то полезным.
Однако Фрэнку сейчас вовсе не улыбалось рассказывать всем и каждому, что он остался не у дел, пока Тэсса и Холли веселятся на охоте, и он направился к дому сварливого Джона. Толкнув калитку, из которой воинственно топорщился остролист, он прошел по петляющей дорожке, перешагивая через кошек, которые обожали лежать там, где мешали больше всего.
Сварливый Джон и невыносимая Бренда играли на веранде в карты, очевидно уложив уже спать малышей и наслаждаясь теплым вечером.
— Одри и Джеймс снова сбежали к альпакам, — проворчал Джон, коротко кивнув Фрэнку на свободный стул. — Если хочешь кофе, сынок, то свари его себе сам. Клянусь, у этих оболтусов на уме сплошные свидания, и никаким гоблинам их не напугать.
Он вроде как даже гордился безрассудством детей.
Все этим вечером шляются по кустам. Все, кроме Фрэнка.
— Что-то витает в воздухе, — проговорила Бренда, заново мешая колоду и раздавая на троих. — Я стара и чувствую такие вещи.
— Это просто весна, — подумав, предположил Фрэнк.
— Бум! Бигбарабум! — воскликнула она. — Вот что нас ждет.
***
— И что? Мне просто идти одному вперед?
— Дуй, ага.
Холли был уверен, что наживка должна быть очень модной. Он нацепил лучшую рубашку и кашемировый кардиган, повязал яркий платок. Выглядел так, будто собирался не шастать по лесу, а на фотосессию.
Джеймс и Одри, которые тискались возле загона с альпаками, высоко оценили его наряд и заявили, что никогда прежде не встречали мужчину с бантиком на шее.
Тэсса их шуганула, отправив по домам, но что-то она сомневалась в юношеском послушании. Влюбленность плюс опасность — слишком заманчивое сочетание в этом возрасте. Впрочем, у нее и самой кровь бежала быстрее в жилах, вечер казался невероятно очаровательным, Холли красивым, а близость охоты напоминала о времени, когда она хоть что-то значила
Неподвижно застыв в тени большого дерева, Тэсса прислушивалась к тому, как Холли громко шастает по округе, что-то напевая себе под нос про бабушку и пирожки.
И вдруг до ее слуха донеслись другие шаги — торопливые, явно мужские, тяжелые. Нахмурившись, она повернулась и к своему изумлению разглядела циркача с крылышками, который почти бежал, во все стороны крутя головой.
Ей пришлось напрячь память, чтобы вспомнить его имя.
— Дермот? Что ты тут делаешь?
Он подпрыгнул от неожиданности, а потом приблизился к ней.
— Из-за Лондона, — сбивчиво ответил он, явно напряженный, взвинченный. — Я знаю, как работают инквизиторы, люди для вас пустое место, побочный ущерб!
Несмотря на раздражение, вызванное этим неурочным появлением, и ледяную стылость в желудке, которая появлялась каждый раз, когда кто-то упоминал прошлое, Тэсса невольно умилилась.
— Ты здесь, чтобы защитить Холли? — уточнила она. — Потому что для меня он, очевидно, пустое место? Ведь инквизиторы — зло во плоти?
— Да, что-то в этом роде, — подтвердил он, не считав иронии.
— И как это будет? Что именно ты собираешься сделать?
Мурлыкающее пение Холли теперь доносилось ее едва-едва, он ушел далековато, и Тэссе не мешало бы последовать за ним, но вместо этого она тратила время на какие-то глупости.
— Просто… присмотрю за тобой, — без особой твердости ответил циркач, чей план, очевидно, состоял из одного глупого порыва и старой травмы.
— Знаешь, почему я взяла с собой Холли? — спросила Тэсса. — Потому что он слишком зациклен на себе, слишком самовлюблен, слишком самоуверен, чтобы позволить хоть кому-то сломить его волю. Он яркий, как самоцвет, и такой же непрошибаемый. Но что насчет тебя, Дермот? Ты устоишь под натиском чужого влияния?
— Ну я же не какая-то там мямля…
Тэсса покачала головой, в очередной раз поражаясь тому, как у некоторых мозги шиворот-навыворот устроены. А потом заметила совсем крохотные золотистые искорки, которые замерцали в крохотных точках-зрачках Дермота.
Ах вот вы как, брэги. Не прельстились, значит, нарядным бантиком Холли, а предпочли куда более сильные эмоции Дермота.
Сложив руки на груди, она ждала, что будет дальше.
— Ты думаешь, что тебе все позволено, — снова заговорил циркач. — Что ты можешь жить, припеваючи, на берегу моря и играя со своими любовниками. Но ведь в этом мире существует правосудие.
— Брэги никогда не придумывают ничего нового, у них на такое не хватает интеллекта, — пояснила Тэсса, которая много о таком слышала, но никогда лично не наблюдала. — Они просто берут то, что уже есть внутри человека, и раздувают это, как пожар.
— О чем ты говоришь?
— О твоих желаниях. Однажды ты пострадал из-за меня и теперь жаждешь мести, да?
— Больше. Я хочу быть тобой.
— Преступницей, у которой нет совести?
— Силой.
Порыв ветра швырнул волосы Тэссы ей на глаза, она отмахнулась. Пение Холли стало ближе, ему надоело шастать в темноте в одиночку, и он возвращался.