Фрейлина
Шрифт:
Вход на территорию обоих парков — разукрашенного вечерней иллюминацией регулярного Верхнего и тихого укромного Нижнего, был открыт для всех желающих. Нарядно одетые люди, приехавшие даже из Петербурга, чинно прогуливались и уверена — от сердца радовались окружающей красоте, купаясь в праздничных ощущениях.
Между двумя лестничными спусками в Нижний уютно устроилась небольшая скрипичная группа, наигрывая… вальс, кажется — я видела, как кружатся пары на ровном поле Дворцовой площади.
Окна первого этажа находятся
Это шок, наверное…
Но я четко воспринимала все, что делается за окном и медленно и тупо — то, что говорил Дубельт. Единственное… прозвучав диссонансом, сразу обратила на себя внимание оговорка — обращение на «ты».
В каких случаях так обращаются друг к другу? Старшие по рангу и возрасту к младшим — это я уже поняла. Еще близкие родственники. И я могла ошибаться, конечно…
— Будьте добры, напомните те свои слова, — попросила я предельно вежливо.
— И опять в вас безразличие и презрение ко мне, — выдохнул он будто в отчаянии, — я безумно жалею, что вынужден был произнести их, но это единственно честное…
— Да-да, понимаю. Просто повторите — так же честно, но другим тоном. Вы же за него извиняетесь? — докапывалась я.
Оглянулась на Анну, улыбнулась ей. Та стояла в стороне и ела нас глазами. Слышать не должна…
— Я сказал тогда… что не смогу просить вашей руки, Таисия Алексеевна. Зачем вам… опять слышать такое? — тихо давился словами мужчина.
— С тех пор что-то изменилось? Или зачем вы здесь? — дотошно выясняла я для себя.
— Мои чувства неизменны, но, к сожалению, я все так же не могу себе позволить… — шагнул он ко мне. Я синхронно качнулась от него.
— Я навязывалась, чего-то требовала?
— Во всем виноват один только я, — стиснул он челюсти.
— Михаил Леонтьевич, — так же трудно подбирала я нужные слова, — скоро объявят бал… У меня просьба к вам: не подходите больше с бессмысленными разговорами. С любыми не подходите. Всего вам доброго, — вежливо присела, развернулась и пошла к Анне.
Предваряя ее расспросы, спросила сама:
— Анни, фрейлина обязана разбираться в политике?
— Что? — зависла она, — зачем?
— Вот и я думаю… Ой, не спрашивай! Сама ничего не поняла.
Я не знала, что мне думать… С содроганием вспомнила княжну Туркестанову, но тут же выдохнула — месячные были. Но как далеко у них зашло, если перешли на «ты»? Это сейчас он официальничал — я же вела себя… понятия не имела, что они знакомы. Задала тон, можно сказать.
Где познакомились, когда успели? И опять вопрос — несчастный случай, или все-таки?.. Не хотелось бы, но уже сильно на то похоже.
Эти пара минут настолько выбили из колеи… спасибо ему хотя бы за то, что место паники и страха перед балом заняло отстраненное опустошение.
Я опять чувствовала себя чужой здесь.
И отлично понимала интерес Таи к Дубельту, как и свой впрочем — красивый мужчина, харизматичный и говорить с чувством умеет. И даже такое… тоскливое что-то толкнулось в груди в унисон с этой мыслью. Тоска по разной неслучившейся ерунде, которую я сразу и прогнала. Но то я…
Сейчас уже было понятно, что он сказал Тае «шепотком».
Случается, одно слово ураганом сметает всю привычную жизнь, меняя личное восприятие мира. Боль, нанесенная банально посредством речи… а особенно — близким человеком, способна ранить хуже стали.
Вот уж правда — вознесла ожиданья до небес, а они рухнули на нее. Но неясно опять же — информация оказалась настолько катастрофичной для нее? Или здесь, как у Анны, отрыжка институтского воспитания? Многое для меня так и оставалось непонятным.
Праздничный пир продолжался уже часа три. В анфиладах звучала тихая музыка — в одном из залов кто-то исполнял соло на виолончели и бархатные звуки плыли сквозь распахнутые настежь двери подобно тому нашему шествию.
А я не находила себе места, невнимательно поддерживая разговор с Анной, отчего та обиделась и замолчала. И когда Окулова с еще одной дамой подошли проверить младший состав, я не выдержала. Рискнула подойти и спросить:
— Анна Алексеевна, когда я могу узнать сроки знакомства с женихом?
— Понятия не имею, — удивилась она, — но вряд ли государыне сейчас до этого. После окончания празднеств, я думаю. После празднеств я обязательно задам ей этот вопрос.
— Благодарю вас, — наглела я, — но у меня еще одно… Маменька далеко и спросить больше некого.
— Пожалуй… пройдемся-ка на оттоманки. К танцам стоит поберечь ноги, — провела она меня в сторонку. Мы уселись, и она кивнула — слушаю.
А я не знала, с чего начать. Мялась, провожая взглядом туалеты дам исключительной красоты, живописное разнообразие мундиров, романтическое изящество кавказских одеяний… Тут только так — выспренно, только таким слогом.
Хорошо — у них здесь все происходит неторопливо. Время не подгоняют, дают подумать, фразы строят грамотно, не глотая для скорости слова…
Наконец я набралась смелости:
— Со мной нынче заговорил Михаил Леонтьевич Дубельт. Ранее мы были коротко знакомы, но сейчас, мне кажется, он проявлял… очевидную симпатию.
— Дубельт, — задумалась она, восприняв странный вопрос, как абсолютно нормальный. Я выдохнула.
— Таисия… ты знаешь, что такое служба в дворцовой лейб-гвардии? — ошарашила она меня странным вопросом, медленно обмахиваясь веером.