Фрося
Шрифт:
большие неприятности.
Фрося говорила и говорила, перескакивая от события к событию.
Сбивалась, уточняла что-то и всё рассказывала, и рассказывала, будто боялась
остановиться.
Она поведала девочке о том, как они жили в деревне, как она ездила в Вильнюс к евреям,
про беседы со старым раввином Рувеном, о том, как ей там помогли евреи кое-что
продать, поддержали советом и делом.
Мелькали события, имена, а Фрося всё не могла остановиться, глядя
которых, плескалось недоумение и страх, непонимание и осознание чего-то...
Фрося вдруг схватила с комода заранее приготовленный маленький свёрточек,
судорожными движениями развернула его и на ладони девочки легли красивые золотые
вещи: колечко со сверкающим камнем, с такими же камешками серёжки и два массивных
обручальных кольца...
Аня уронила их на кровать и смотрела во все глаза на Фросю.
Её всегда такие яркие губки побледнели, большие глаза стали просто огромными, в
бездонных глубинах тёмных зрачков металось такое количество чувств, что Фросе стало
страшно за неё, но слёз там не было и она впервые подумала, что зря она затеяла весь этот
разговор, хотя и понимала, что пути обратно уже нет, это они должны как-то пережить, и
с этим им уже придётся жить.
Аня вдруг крепко обвила руками шею Фроси и стала целовать в лоб, в глаза, в волосы, без
конца повторяя:
– Ты, спасла мне жизнь, ты, спасла мне жизнь, мамочка, ты, спасла мне жизнь!...
глава 45
Фрося нежно обняла за хрупкие плечи дочь и слёзы буквально хлынули из глаз,
пропитывая солёной влагой чёрные кудряшки Ани.
Дочь сидела, тесно прижавшись к матери и успокаивающе гладила её по руке,
переваривая всю ту информацию, что свалилась на её такую ещё юную голову.
Наконец, девочка отстранилась, села опять на то место, где сидела раньше и в её глазах
вдруг резко загорелся огонь осознания:
– Мамочка, так я е-е-ев-рей-ка?
– Да, моя милая, по рождению ты еврейка, дочь замечательных родителей Меира и Ривы.
Вот эти золотые вещи наверно их фамильные драгоценности и наверно старинные, но я в
этом не разбираюсь, но они принадлежат тебе по праву.
Мне удалось их сохранить для тебя, кроме одной вещички.
Пришлось, продать очень красивую брошь, но благодаря этому мы смогли встать на ноги
и перестали жить в бедности...
–
Фрося хотела ещё многое сказать дочери, но та вдруг быстро заговорила:
– Мамочка, так у меня где-то живёт, я даже не знаю, как её назвать, настоящая мама,
которая меня родила
Я бы, конечно хотела с ней встретиться, познакомиться, она же не виновата, что так
получилось, но ты для меня была, есть и будешь моя самая любимая, самая родная, самая
смелая на свете мама.
У меня есть самые лучшие на свете братья, которые до самой смерти будут моими
родными братьями, а Вальдемар дедушкой...
–
На этот раз Фрося остановила бурный поток слов девочки и продолжила:
– Доченька, успокойся, я и не сомневаюсь в твоей любви ко мне, к братьям и к дедушке.
Сейчас разговор не об этом.
Ты, должна знать, что всё, что будет в моих силах, я сделаю для вас, для моих дорогих
детей.
Я постараюсь изыскать возможности для того, что бы ты могла успешно окончить школу,
поступить в институт, чтоб получила хорошую профессию.
Так же я это сделаю и для сыновей, но тут многое зависит от вас самих.
А теперь вернёмся к началу нашего разговора...
Я бы могла утаить от тебя факт твоего рождения, ведь об этом знают только Вальдемар и
евреи в Вильнюсе.
Как я не хотела им там рассказывать о тебе, но была вынуждена, а иначе никогда не
получила бы от них помощи.
Ведь раввин Рувен сразу понял, что я что-то не договариваю.
И я открылась, о чём нисколько не жалею.
Ты, вот пока не догадываешься, а я знаю, что вокруг тебя много разговоров.
И, хоть никто здесь ничего не знает о моём поступке, но глядя на тебя, у многих
возникают вопросы.
Возможно, такие вопросы иногда возникают и у тебя самой, когда глядишься в зеркало, а
если пока нет, то в будущем обязательно возникнут.
А взрослой тебе, мне было бы намного тяжелей объяснить то, о чём я рассказала сегодня.
Трудно сказать, как бы ты тогда среагировала на мой рассказ.
А если бы, не дай бог, случайно от кого-то узнала правду и как бы я тогда смотрела в твои
глаза?!...
–
С этими словами Фрося открыла комод и из-под стопки белья достала ещё какую-то
маленькую вещичку:
– Послушай, моя девочка, Рива, когда передавала тебя в мои руки, прошептала мне, что в
свёрточке, который ты уже видела с золотыми этими вещами, лежит цепочка и она
умоляла меня, что когда ты вырастешь, чтоб я тебе одела её на шейку...
–
И друг у Фроси опять зазвучали в ушах прощальные слова Ривы:
– Береги её, сбереги её, сбереги мою девочку, миленькая, сбереги мою доченьку!...
Её зовут Хана, там, в пелёнках всё для тебя, только цепочку одень Ханочке, когда