Фрося
Шрифт:
пьющих чай евреев в шапочках, которые поздоровались с вошедшими на своём языке, это
было понятно по их кивкам.
Рувен быстро переговорил с ними и они распрощавшись, улыбаясь гостям, покинули
комнату.
Пожилой человек усадил новых гостей за стол, налил им чаю из того же самого пузатого
самовара, как и в прошлый давний приезд Фроси, как и тогда подвинул вазочки с
печеньем, при этом, не сводя по-прежнему взгляда с Ани:
– А-шейнэ идише мейдул...
–
как
– Я сказал, что очень красивая еврейская девочка...
Он обратился к Ане:
– Пей, майнэ таерэ тэй, пей, моя дорогая чаёк, а мы пока поговорим с твоей мамой...
Фрося поведала раввину про цель их визита:
– Я всё рассказала девочке, так повелело моё сердце.
Я её не к чему не принуждала, но она изъявила желание сблизиться со своим народом.
Уважаемый раввин, мы бы очень хотели узнать, можно ли сейчас в связи со смертью
вождя народов, узнать что-нибудь о судьбе Ривы?...
Это ведь несправедливо, что она до сих пор не знает, что её дочь жива...
Фрося, положила на ладонь кулон, висевший на цепочке на шее у Ани и показала Рувену:
– Моей девочке сегодня исполнилось двенадцать лет, мы специально приехали в этот
день, как вы мне и говорили почти пять лет назад.
Для того, что бы отметить этот праздник, я привезла свеженькие продукты со своего
огорода, со своего подвала, из-под своей коровы и только вчера зарезанных курей...
Фрося, ещё не успела даже договорить, как раввин опять зашёлся своим звонким смехом,
как в ту первую их встречу.
Он опять вытирал ладонью слёзы со щёк, выступившие от смеха:
– Вот что, мои дорогие, сейчас вы пойдёте куда-нибудь погулять, если хотите, то можете
остановиться в квартире у Ицека. Он живёт теперь в квартире Соломона, а тот уже два
года, как умер, да будет благословенна о нём память.
Сейчас ступайте с миром и приходите в пять вечера, а сумку с продуктами забирай к
Ицеку, а тут мы сами всё приготовим, будет праздник...
глава 47
Фрося с Аней отправились в гости к Ицеку.
Они смело постучались в знакомую Фросе дверь квартиры, где раньше жил старый
Соломон, а теперь проживал его племянник.
Мать с дочерью хорошо помнили, как он тепло к ним относился, когда наезжал к ним в
Поставы.
Дверь открыла молодая, но не симпатичная женщина.
У неё был широкий нос, толстые губы, круглый подбородок, а в выпуклых глазах при
виде гостей, читалось удивление.
Она
внушительный живот.
Фрося стоя на пороге, попыталась объяснить, кто они и к кому пришли, но та не впускала
их в дом, подозрительно оглядывая, явно подыскивая повод выпроводить непрошенных
гостей. И когда Фрося уже собиралась развернуться и уйти, из-за плеча жены вдруг
выглянул Ицек.
Он доброжелательно заулыбался гостям, что-то гневно сказал на своём языке неприятной
женщине, а та, не осталась в долгу и Фрося с Аней стали присутствовать при семейном
скандале, явно разыгравшемся из-за них.
Они уже развернулись, собираясь уходить, но Ицек поспешно отодвинул в сторону свою
сварливую жену, взял за руки гостей и завёл в квартиру.
Фрося сообщила Ицеку о цели их приезда, и что им нужно скрасить время где-то до пяти
часов вечера, до тех пор, когда им надо явиться в синагогу на торжество.
Она также сообщила, что возможно им нужно будет переночевать одну ночь и они готовы
за это заплатить.
На что Ицек протестуя, замахал руками, заверив, что у них хватает места и он будет очень
рад оказать эту услугу, а о деньгах даже слышать не хочет.
Присутствующая при этом разговоре его жена на этот раз молчала, не выказывая ни
протеста, ни радости.
После того, как Фрося сообщила, что они привезли целую сумку свежих продуктов с
собственного хозяйства, настроение у жены Ицека резко улучшилось.
Она тут же завладела сумкой и пошла на кухню, заявив, что скоро они будут обедать.
Ицек был сконфужен поведением своей беспардонной жены, но Фрося его успокоила, что,
мол, всё в порядке, мысленно жалея такого хорошего парня попавшего в объятья удава.
К пяти вечера Фрося с Аней в сопровождении Ицека, отдохнувшие и сытые явились в
синагогу.
Когда они зашли в боковую комнату, сразу увидели накрытый праздничный стол, на
котором стояли бутылки с традиционным сладким вином, тарелки с многочисленными
закусками, с аппетитнын запахом и видом, а посередине возвышались двенадцать
больших свечей.
Вокруг стола стояли мужчины и женщины, подростки и дети, которые шумно
приветствовали вошедших, хлопая и выкрикивая: Мазл тов, Мазл тов!
Ошеломлённую Аню взял за руку раввин Рувен и подвёл к тому месту у стола, где стояли
свечи.
Он поставил её напротив себя, и стал читать молитву...
Все мужчины кивали головами и иногда вслед за раввином произносили: Амэн.