G.O.G.R.
Шрифт:
– Ку! Ку! Ку! Ку! Ы-ы-ы!
– Всё ясно, – кивнул Серёгин, узнав о состоянии Кораблинского.
Маргарита Садальская уже ездила к Кораблинскому в больницу и пыталась снять с него гипноз. Кораблинский не поддавался и упрямо оставался Грибком, что весьма и весьма злило «киевскую колдунью». Обычно она возвращалась из больницы в состоянии «ядерного взрыва» и сразу же неслась в буфет – «накачиваться» кофе. В отчётах Садальской о Кораблинском чаще всего встречались такие слова: «Индивид по имени Грибок (Эдуард Кораблинский?) при погружении в состояние гипноза издаёт звуки, похожие на те, которые издаёт домашняя
Сначала Пётр Иванович досадовал на бессилие милицейских гипнотизёров против «злых чар» «исчадий подземелья», но потом ему в голову пришла одна интересная мысль. А что, если и Ярослав Семенов мог оказаться среди бездомных, и ночует теперь в каком-нибудь полуразрушенном доме, или в канализационном колодце?! Получив свыше сие озарение, Серёгин, не мешкая ни секунды, разослал данные Ярослава Семенова по городским опорным пунктам – пускай ищут, это их работа.
====== Глава 129. “Семнадцать мгновений” Батона. ======
В просторном дворе нового высотного дома по проспекту Ильича было безлюдно. Часы показывали полдень – самый разгар рабочего дня, когда взрослые «угорают» на работе, а дети «парятся» в школе. Заметенные лёгким холодным снегом скамейки пустовали, одинокие карусели скучали без детей. Только в беседке, стилизованной под избушку Бабы Яги, сидел, нахохлившись, один человек. Он поднял воротник коричневой неновой куртки, защищая шею и уши от нетёплого пронизывающего ветерка, несущего твёрдые, смёрзшиеся где-то там, в небесной вышине, скомковавшиеся снежинки. Посидев немного на месте и посчитав, сколько всего ворон гуляет по пустынной, словно тундра, детской площадке, человек выбрался из беседки и пошёл вглубь двора, к высившимся в отдалении элитным гаражам.
Гаражей насчитывалось штук десять – далеко не для всех жильцов. Все гаражи были одинаковые – бежевого цвета, высокие, закрытые коричневыми роллетами. Каждый гараж вмещал по две машины, имел свой номер и красненький глазок сигнализации МВД. Покрутившись у гаража с номером три, человек заметил, что к подъезду многоэтажки движется фигура достаточно неуклюжей пожилой дамы, одетая в пальто в стиле «винтаж». Едва она подползла к задраенной на кодовый замок железной двери, человек в коричневой куртке быстрой бесшумной тенью двинулся за ней. Он вошёл в подъезд на шаг позади дамы и пристроился около неё, ожидая лифт. Её «винтажное» пальто нестерпимо воняло нафталином – наверное, ему было от роду лет тридцать. Когда дама недоверчиво скосила на него «лиловый глаз», мол, спрашивая, кто таков? – человек повесил улыбку и дружелюбно удовлетворил её любопытство:
– Я страховой агент.
– Выкладывай вам денежки! – скрипуче выплюнула «винтажная» дама и уехала на лифте одна, оставив на память о себе облако нафталинового «аромата».
Человек в коричневой куртке недовольно плюнул прямо на выскобленный уборщицей пол подъезда и снова вдавил в стенку кнопку лифта.
Дождавшись, наконец, кабинку, человек в коричневой куртке приехал лишь на четвёртый этаж – мог бы и пешком дойти спокойно. Попав на площадку, он внимательно оглядел добротную и дорогую дверь квартиры номер шестнадцать – около неё тоже мигал красным
Покинув подъезд, человек в коричневой куртке закурил сигаретку и отправился прочь со двора в сторону гипермаркета «Амстор».
Третий гараж принадлежал Зайцеву, так же, как и квартира, номер шестнадцать на четвёртом этаже. А человек в коричневой куртке был ни кто иной, как «секретный агент» «Алекса» Батон «фон Хтирлиц». Батон уже не раз приходил сюда и прогуливался во дворе и около гаражей. Он определил, что Сергей Петрович Зайцев обладает именно третьим гаражом, и не каким другим. А так же заприметил, где на ночь «бросает якорь» машина охранников из МВД, которые «пасут» гаражи. Охранники прячутся за углом дома, и со двора их не видно, да и они не видят, что творится во дворе.
Батон влезет в гараж Зайцева сегодня же ночью – и для этого у него уже заготовлен хитрый план.
Батон купил в «Амсторе» бутылочку водки «Немирофф – премиум», две пачки крабовых палочек и тортик. С таким набором продуктов он отправился на остановку и поймал жёлтое маршрутное такси номер сорок шесть.
Едва маршрутка выскочила на улицу Зверькова, Батон набрал в лёгкие пару литров воздуха и мощно гаркнул в ухо соседки по креслу:
– На светофоре остановите!
Побритый налысо водитель прикрутил музыку-шансон и переспросил:
– Шо?
– Вот тут, на светофоре! – засуетился Батон, видя, что нужный ему светофор уже остался позади.
Соседка по креслу – девушка блондинка в коротенькой розовой шубке, наверное, студентка – отодвинулась от шумного Батона подальше к окну. Водитель наконец-то разобрался, на каком светофоре желает выйти пассажир, и совершил «экстренное торможение». Маршрутка дёрнулась, тормоза завизжали, пассажиры повалились вперёд. Они раскричались, ругая водителя «безруким» и «безмозглым», а водитель тихо огрызнулся под нос и затих.
Позвякивая бутылочкой водки, Батон аккуратненько выбрался из салона на скользкий гололёд и захлопнул дверь.
«Суперкрот», поскальзываясь, шагал к частному сектору. А, войдя в него, разыскал наполовину сгоревший домишко, вместо крыши кое-как прикрытый рубероидом. Сквозь покосившийся, дырявый забор Батон видел, что во дворе намело сугробы. Калитки не было, Батон пролез в самую большую дыру и таким образом попал во двор. Собираясь постучать в окно, он приблизился к домику. Из одного окна торчала отсыревшая и грязная, потрёпанная, серая подушка. Отличный звукоизолятор – стучи, не стучи – не достучишься. Батон обошёл домишко кругом и нашёл другое окошко – грубо заколоченное занозистой фанерой. В эту фанеру он и постучал кулаком – погромче, чтобы его услышали наверняка. Дав о себе знать, Батон снова обошёл домишко кругом и застопорился у серой доски, которая заменила дверь.
– Хто? – вскоре поинтересовались из-за этой импровизированной двери. Голос того, кто жил в полусгоревшем домике, был до того пропитой, что казалось, запах перегара слышен и через доску-дверь.
– Эй, Чубук, открывай, это я, Батон, – добродушно сказал Батон.
Чубук отвалил скрипучую дверь-доску и возник на пороге. Он был довольно неказист: низенький такой, невзрачный, словно гриб-сморчок. На его маленькой усыхающей головке криво сидела побитая молью порыжевшая старая (тоже, небось, «винтажная») ушанка.