G.O.G.R.
Шрифт:
– Фью-ю-ть! – присвистнул Сидоров. – Вот это да! Похоже, вы были правы!
Сидоров ликовал, но Пётр Иванович покачал головой.
– Так, или иначе, – совсем невесело начал он, – но эта дверь застроена. И никто не может ни зайти в неё, ни выйти.
– Значит, мы опоздали? – с лица Сидорова сразу же исчезла улыбка.
– Не меньше, чем года на два, – сказал Серёгин. – Даже если за этой дверью и прятался кто-то, то он давно ушёл и замёл следы.
Однако Сидоров не сдавался.
– Мы видели призрака только на этой неделе! А вездеход мне попался только вчера! – возразил сержант. –
Серёгин отдал кирку, и Сидоров кое-как засунул самый краешек в крохотную щель между створками двери. Затем налёг на рукоятку, как на рычаг. Но попытка оказалась крайне неудачной. Железная часть кирки соскользнула и звякнула об пол, а крепкая дубовая рукоятка осталась в руке сержанта. На двери не появилось ни царапинки.
– Хм, ну вот, сломалась… – угрюмо буркнул Сидоров и взялся за лом.
– Нет, так ты её не откроешь, – сказал Пётр Иванович.
– А что же делать? – перебил Сидоров.
– Пошли за автогеном. Разрежем её – и дело с концом!
Милиционеры вылезли из погреба, и вышли во двор. Их машина стояла в кустах сурепки и ещё каких-то непомерно разросшихся цветов за домом. Пётр Иванович открыл багажник и стал рыться в нём в поисках автогена. Внезапно земля под ногами задрожала и загудела, словно начиналось землетрясение. По угрюмым серым стенам особняка поползли глубокие трещины. Сверху посыпались обломки кирпича и куски лепнины. Штукатурка лопалась и отлетала от стен.
– Бежим, Санька! – крикнул Пётр Иванович, схватил сержанта за руку и побежал прочь от рушащегося дома.
– А как же наша «малютка»?! – кричал Сидоров и топал за Серёгиным.
Милиционеры выскочили из зарослей, как на крыльях пролетели по пересечённой местности, что раньше именовалась двором, и запрыгнули в пересохший овражек, где когда-то плескался пруд и плавали белые лебеди. Сидоров высунул голову наружу и глянул в сторону дома. Скульптурное изображение Пегаса сорвалось с карниза и, исполнив изящное сальто, угодило прямо в крышу «Самары», смяв её. Автомобильные стёкла брызнули во все стороны, раскрошившись на тысячи крохотных кубиков…
Фасадная стена вся пошла разломами. Оконные рамы вылетали, осыпались лепные украшения. Вся растрескавшаяся, стена не выдержала давления и рухнула. В мгновение ока особняк сложился шалашиком, будто карточный домик, и стал медленно уходить под землю, как тонущий «Титаник» уходил в глубину атлантических вод почти сто лет назад… Фронтальные стены под весом друг друга развалились на части, и обрушились окончательно и бесповоротно, поднимая гигантские столбы пыли. Из какой-то прорвавшей трубы мощным фонтаном хлынула ржавая вода. Воздух был наполнен грохотом сыплющихся где-то камней, лязгом и скрипом железа, криками перепуганных птиц. Гнилые доски разлетелись далеко от места катастрофы. Одна из них чуть не хватила Петра Ивановича по макушке. Они с Сидоровым были потрясены эффектной, а главное, внезапной и совершенно необъяснимой гибелью огромного дома. Пыль заволокла всё вокруг, мешая видеть и дышать.
Когда пыль осела, Пётр Иванович и Сидоров выбрались из овражка и пошли осматривать обломки. Вода больше не хлестала. Зато
– Ну и ну! – выдохнул Сидоров. – Как это получилось?
– Не знаю… – пожал плечами Пётр Иванович. – Может, грунтовые воды… или прогнило что-то…
– И это землетрясение… Помните, как задрожала земля?
– Ещё бы… – начал Пётр Иванович и замолчал: в нескольких шагах от них стояло то, что осталось от служебной «Самары». Теперь она напоминала смятый, покорёженный блин на колёсах, наполовину засыпанный всякими обломками. Прямо в центре «блина» красовалась целёхонькая скульптура Пегаса. Как говорится, ремонту не подлежит.
– Бедная «малютка», – вздохнул Сидоров. – На чём же мы назад поедем?
– Придётся идти пешком в Красное, а там – садиться в электричку, – ответил Пётр Иванович. – Тсс, прислушайся!
Сидоров напряг слух. Откуда-то слева доносились приглушённые крики:
– Помогите, кто-нибудь, выпустите меня отсюда!
Милиционеры пошли на голос и вскоре наткнулись на треугольный обломок крыши, засыпанный штукатуркой. Голос исходил именно из-под него.
– Никак, чёрт просится, – невесело пошутил Пётр Иванович.
– Поднимем? – спросил Сидоров.
– Ага, – кивнул Пётр Иванович.
Они вдвоём взялись за обломок с одной стороны.
– Переворачиваем! – прокряхтел Серёгин, налегая изо всех сил.
Сидоров тоже поднажал, и тяжёлый обломок перевернулся. Поднялась небольшая тучка цементной пыли. Тот, кто был под обломком, закашлялся. Потом, скользя ногами по камням, неуклюже поднялся. Охая и ахая, сказал «спасибо». Тучка пыли растаяла, и Серёгин с Сидоровым увидели тракториста Гойденко.
– Вы? – удивился сержант. – Что вы-то здесь делаете?
– Я? – промямлил тракторист. – Я ходил за кирпичами… Опять ходил… Лисы, понимаете? Курятник… Я только один кирпичик потянул, а это всё ка-ак развалится! Чаял, всё.
– Ага, – кивнул Пётр Иванович, а сам подумал: «Свежо преданьице!»
Тракторист отряхнул брюки и футболку. Поскрёб пятернёй подбородок.
– Если бы не вы, меня бы никто отсюда не вытащил! – с благодарностью в голосе пропел он. – Мешок потерял…
Гойденко огляделся по сторонам. Но мешок исчез навсегда.
– Теперь вам тут – кирпичное раздолье! – хихикнул Сидоров. – И отковыривать не надо – так валяются.
Тракторист закивал, а потом быстренько попрощался, сославшись на то, что ему пора доить козу.
– Слушайте, Пётр Иванович, а по-моему, у него нет козы, – заметил Сидоров. – Я у него во дворе только куриц одних видел. Может быть, опять попробовать его распушить?
– Эх, Саня, Саня! – вздохнул Пётр Иванович. – Даже если он как-то и связан с «бандой Тени», то у него обязательно будет «звериная порча». Даже если мы его и схватим, и начнём пушить – он начнёт блеять, бодаться, лягаться, и – чего ещё там они делают? В общем, мы от него ничего не добьёмся. Эти «черти» хорошо свои тайны защищают! Здесь нужно как-то этого «вездеходчика» подковырнуть – раз ему вездеход доверили – значит, знает больше других. Нужно ещё раз в курган слазить. Наверное, даже сегодня. Да, пошли прямо сейчас, отсюда не далеко до кургана – быстро дойдём.