G.O.G.R.

Евтушенко Анна

– Отвянь! – Филлипс повернулся к Эммочке спиной и стал так, что она не могла дотянуться до бумаги – Разъясняю для «особо одарённых». «Дихьтенволькен» по-немецки означает: «Густые облака». Ты понимаешь, что это значит? «ГУСТЫЕ ОБЛАКА»!

– Кажется, вникаю, – пробормотала Эммочка, светя фонариком на Филлипса. – Артерран ещё не нашёл эти бумаги, их нашли мы с тобой! А этот чумик получит пинка…

Эммочка разбирала другие бумаги, что лежали в ящике, разглядывала их в свете фонарика и чертыхалась, потому что ничего не понимала по-немецки. Вокруг её головы кружились

«густые облака» пыли, Эммочка чихала, но всё не отрывалась от машинописного непонятного текста, который густо покрывал каждый из обнаруженных ею листов.

– Чёрт! – наконец сказала она, оторвав Филлипса от увлечённого чтения. – Какой только морж выдумал такой язык?! Чёрт!

Эммочка швырнула бумагу в ящик и подняла облако пыли.

– Вот и хорошо, что ты не понимаешь! – оскалился Филлипс. – Кабаны с моржами специально договорились и придумали немецкий язык – чтобы позлить тебя.

– Какой ты, всё-таки, Филлипс… – обиделась Эммочка. – Ты лучше, скажи, что там написано. И – давай согласимся на мир, о’кей?

– Ну, да… – буркнул Филлипс, но потом – передумал и выдавил с огромной неохотой: – Ладно, мир…

– А теперь – читай! – капризно потребовала Эммочка.

– Ну, я сам всего не понимаю, – честно признался Филлипс. – Но это – протоколы секретных исследований нацистов по проекту «Густые облака». Насколько я разобрался, все их эксперименты провалились…

– Каких именно исследований? – напёрла Эммочка. – Ты мне конкретно скажи!

– Они хотели создать какого-то суперсолдата, что ли… – начал Филлипс. – Но все их подопытные – кто не выжил, а кто… Тут написано: «Ферэндерн* », а я не знаю, что это значит…

– Лопух! – фыркнула Эммочка, словно рассерженный ёжик. – Давай, вынесем всё это и увезём ко мне на хату – авось бункер этот найдёт кто?

Следующие десять минут Эммочка с Филлипсом, пыхтя, краснея и истекая потом, вытаскивали тяжеленный железный ящик из подземного бункера по крутой лестнице наружу. А потом ещё – загружали его в багажник «Жигулёнка». Ящик не имел не то, что ручек – на нём не нашлось ни малейшей неровности, за которою можно было бы ухватиться. Поэтому Филлипс и Эммочка роняли его три раза, прежде чем донесли. Наконец-то, ящик был загружен, Эммочка втиснулась за руль «Жигулёнка» и собралась уезжать. Но Филлипс почему-то застрял – стоял в траве и озирался на бункер.

– Слушай, – сказал он. – Кажется, мы с тобой ту бумаженцию, первую, где «Густые облака» написаны, там оставили, на столе.

– Ну, ты и чебуратор, Филлипс! – вскипела Эммочка, стукнув по рулю кулаком. – Иди, теперь, ищи! А хотя, нет! Ты черепаха – ползать будешь десять лет, я состарюсь, пока дождусь тебя! Я лучше, сама, а ты в машине сиди!

– Как скажете, «ваше величество», – не скрывая злобного сарказма, процедил Филлипс и нехотя полез в кабину «Жигулёнка».

Эммочка же подцепила с сиденья фонарик и исчезла во мраке бункера.

Комментарий к Глава 20. Завещание Гопникова. * (нем.) Изменилось

====== Глава 21. Приключения Сидорова. ======

– Ну, наконец-то выбрались! – Хомякович обрадовался, что

выкарабкался из жутковатой холодной пещеры и оказался под добродушным жёлтым солнышком, что согревало озябшую спину и разгоняло чертей.

– А всё-таки, нужно было спуститься ниже и узнать, куда поехал этот вездеход, – досадовал Хлебоедов, счищая с одежды липкую сырую паутину.

– Ты что, Донецк, подбесился? – проворчал Кошко, отбиваясь руками от назойливых мелких мошек, что оставляют после себя красные волдыри. – Да ты знаешь, что это – Чёртов курган? Про него такие байки ходят! Вот, например, одна: в прошлом году сюда один дачник забрался, чтобы спрятаться от дождя и не вылез больше, потому что его чёрт заел. Сечёшь, Донецк?

– Нету чёрта! – возразил Хлебоедов голосом Петра Ивановича. – Вбили вы себе в головы, что тут черти, а тут у вас банда какая-то завелась. Что ж вы за милиция такая? У вас бандюки под носом шастают, а вы и в ус не дуете.

– Эй, Донецк, – отойдя подальше от облака мошек, Кошко почему-то как-то странно огляделся и заглянул за спину Хлебоедова. – А где товарищ сержант?

– Сидоров за мной плёлся, – пробормотал Хомякович. – Разве он не вылез?

– Нету, – помотал головой Кошко и снова отошёл в сторонку, потому что облако мошек плавно переместилось поближе к нему – облюбовали, зверюги, сейчас облепят.

– Куда ж он делся-то? – забеспокоился Хлебоедов и подошёл к тёмному входу в наполненное тайнами подземелье. – Саня! – он крикнул, а некто, призрачный, жуткий, кто живёт там, во мраке, прокричал в ответ леденящим эхом:

– Саня-аня-аня-ня-ня-ня!!!

– Чёрт! – чертыхнулся Хлебоедов. – Потерялся, что ли? Никто не видел, где он застрял?

– Неа, – Хомякович развёл руками, а Кошко пожал плечами.

– Погнали, мужики, надо Серёгину сказать! – решил Хлебоедов и шагнул по направлению к припаркованному в кустиках «Москвичу» Хомяковича.

Сидоров шёл в затылок к Хомяковичу, а потом вдруг… Сержант не знает, что заставило его повернуть направо, но он взял и повернул. Повернув, Сидоров сначала шагал, словно во сне, не разбирая дороги. А отойдя на порядочное расстояние, вдруг проснулся. Сообразив, что он остался совсем один, с потухающим фонариком в руках и без еды, сержант поддался коварной панике.

– Спасите! – пискляво всхлипнул он и, испугавшись эха, покатившегося под сводами пещеры, побежал в первую попавшуюся сторону.

Бежал Сидоров недолго: не смотрел под ноги и споткнулся о камень. Растянувшись носом вниз и упустив фонарик, сержант позволил страху съесть себя с потрохами, уткнулся лицом в земляной пол и принялся вопить:

– Помогите! Спасите! Спасите! Помогите!..

…Эммочка углубилась в бункер и начала разыскивать на полу забытую Филлипсом бумагу. Она никогда раньше не бывала тут одна – постоянно под ногами вертелся неудачник Филлипс. Ругаясь с ним, Эммочка не замечала, как в этом чёртовом бункере холодно и жутко – словно бы тут ещё со времён далёкой войны остался чей-то недобрый призрак, который и нацелился сейчас вцепиться в её беззащитную слабенькую шею…