G.O.G.R.
Шрифт:
– А? Что? – спохватился Ежонков, получив от Недобежкина подзатыльник. – Кого?
– Зелёные галоши! – рыкнул Недобежкин и толкнул «суперагента» к выходу. – Бежим, сейчас нас всех накроет!
Земля с потолка с рёвом сыпалась в бездонную яму, разрывала металлическую обшивку потолка своей увеличивающейся массой. Синицын с фонариком бежал впереди, за ним – поспевал Пётр Иванович, таща за ворот кителя забацанного гипнозом и стрессом Девятку. Недобежкин пихал пассивного заторможенного Ежонкова.
– Хомякович! Хомякович! – в дикой панике вопил Кошко,
– Он застрелен, дубина! – это Зябликов и Пёстриков схватили Кошко под мышки и оттащили в сторону.
Спустя миг в то место, где он сидел, врубился громаднейший валун. У Кошко подгибались колени, он почти не мог идти, но друзья не бросили его, а тащили на себе.
– Давай, ползи! – сержант Барсуков и милицейский лейтенант Матвей подпихивали под крутые бока десантника «Шварца» Лещёва, который после гипноза Гопникова впал в тупую прострацию и почти что не реагировал на раздражители.
Пётр Иванович летел, как ветер, забыв про усталость, ведь сзади, буквально, в нескольких метрах, ревела смертоносная земляная лавина, засыпая подземный коридор. Воздух забился пылью, которая мешала смотреть и дышать. Огромный кусок металла со свистом пронёсся у уха Серёгина и врубился в пол как раз перед ним. Пётр Иванович на миг застопорился, а потом – побежал с новой силой, увлекая за собой Девятку.
Ещё немножко, и всё – путь будет пройден, и они доберутся до комендатуры. Но тут Девятко обо что-то споткнулся и упал. Серёгин заклинился, за шаг до выхода в подвал комендатуры, и прыгнул назад, на помощь Девятке, который барахтался на животе, которого уже заносило землицей.
– Бросай его Серёгин, если хочешь выжить! – прорвался сквозь обвальный грохот голос Недобежкина, и тут же в нём потонул.
По плечам Петра Ивановича стучали комья земли, но он не бросил человека в беде. Он схватил Девятку под мышки и с усилием Самсона поднял на ноги.
– Бежим! – крикнул он, но уже сам себя не слышал и не видел. Ноги несли его наугад, а перепуганный вусмерть Девятко позади него свинячьим визгом визжал молитву «Отче наш».
Наугад Серёгин перескочил чрез какой-то порог и нащупал в темноте лестницу. Воздуха почти, что не осталось, и Пётр Иванович чувствовал себя ныряльщиком, который попал в подводную пещеру. Нащупав позади себя дрожащее тело Девятки, Серёгин толкнул его к лестнице.
– Лезь!
Девятко забарахтался – значит, был ещё жив – и стал медленно лезть наверх. Пётр Иванович тоже хотел лезть наверх, но тут что-то откуда-то упало и зарядило ему по голове. Разжав руки, Серёгин покосился назад и почувствовал, что всё, падает в бушующее море осыпающейся земли. Он попытался снова схватить лестницу, но руки просвистели в воздухе, так ничего и не схватив. Где-то наверху светлым угасающим пятном виднелся выход, до которого теперь никак не добраться. Почва под ногами Серёгина поплыла и стала превращаться в водоворот: земля осыпалась куда-то, ещё ниже и сейчас она его затянет…
– Петька! Петька! – послышалось сверху, оттуда, где мерцал уходящий
Это Синицын! Пётр Иванович узнал его голос.
– Хватайся! – крикнул Синицын.
Серёгин разлепил глаза и увидел, как протянулась рука. Нет, он ещё будет жить! Отпихнув назад зыбкую землю, Серёгин подался вперёд и ухватился за протянутую руку помощи.
– Серёгин, ты где? – это уже был Недобежкин, который тоже протянул Петру Ивановичу руку.
– Я здесь! – Пётр Иванович выплюнул ком земли и полез наверх, поддерживаемый двумя дружескими руками.
Выбравшись из подвала в серый пыльный и пустой кабинет, Серёгин наконец-то смог отдышаться.
– Живой! – радовались над ним два весёлых голоса и две руки хлопали его по плечам.
– Живой! – подтвердил покрытый слоем земли Серёгин и выпрямился в полный рост. – Спаси…
Пётр Иванович даже не успел сказать «Спасибо» – серые стены кабинета задрожали, по ним быстро распространились глубокие трещины, с потолка бухнулся маленький камень.
– Рушится! – рявкнул Недобежкин. – На улицу, на улицу!
Милицейский начальник вытолкнул под летнее солнышко всех, кто ещё оставался во мрачной комендатуре. Пропихнув застопорившихся в дверях Девятку и «Шварца» Лещёва, Серёгин и Синицын, буквально, вывалились на асфальтовую дорожку. За ними широким скачком выскочил милицейский начальник. Отбежав подальше, все обернулись. Здание старой комендатуры всё потрескалось, стёкла в окнах разбились. А потом – стены обрушились, и комендатура исчезла в земляном хаосе, оставив на месте себя яму вроде воронки. А от этой ямы до самого забора тянулась теперь широкая и глубокая ложбина – метра два шириной и полметра глубиной. Это по ходу обвалившегося подземелья просел асфальт.
– Все живы? – осведомился Недобежкин и обернулся назад, чтобы пересчитать участников своей «спелеологической экспедиции». Обернувшись, он увидел, что на адский грохот, порождённый обвалом, собрались все обитатели части – даже медсестра и сторож – и сбились в галдящую толпу. На отдельной лавочке, съёжившись, восседал капитан Сёмкин и невменяемо грыз свою фуражку.
Полковник Девятко сидел на нагретом асфальте и с детским лицом таращился на проплывающие в лазурной вышине облака, Барсуков стоял у дерева и смотрел в землю, Ежонков топтался возле Девятки, а хвалёный «Шварц» Лещёв – тот бегал по двору погибшей комендатуры, махал руками, изображая ангелка, и издавал обезьяньи звуки:
– Бууу! Бууу!
– Чёрт, как попортило! – буркнул Недобежкин, отвернувшись от этого полусумасшедшего десантника. И тут взор милицейского начальника выделил из толпы группу краснянских милиционеров. Их лица были унылые, они стояли кружком и удерживали от падения шатающегося Кошко.
– Хомякович… – всхлипнул Кошко.
Хомякович был неотвратимо застрелен Гопниковым и засыпан землёю в катакомбах базы «Наташенька». Помочь ему уже было невозможно ничем – даже если начать раскапывать завалы. Постояв и помолчав несколько минут, Недобежкин выдавил из себя команду: