G.O.G.R.
Шрифт:
– Как звали профессора Артеррана?
– Его звали Генрих, – пролепетала та чуть слышно. – Он не американец, а австриец, или немец. Гражданство у него было американское, но приехал он откуда-то оттуда, из Европы… Он всегда был похож на верволка…
«Да, у страха глаза велики, – отметил про себя Серёгин. – Ей теперь хоть что покажи… И слизняк станет похож на верволка!». Но всё-таки, одно большое рациональное зерно Серёгин всё же выудил из этого сумбурного рассказа. Фальшивомонетчик по кличке Троица говорил, что Светленко рассказывал ему про какого-то Генриха. И
– У него ещё поговорка была… – начала Эмма, желая рассказать всё, что знает. – Я хорошо запомнила её… Он говорил так…
Внезапно со стороны двери послышались два тихих хлопка. Оба глаза Эммы вмиг превратились в две страшные дыры, из которых потекла кровь. Кровь брызнула на стену за спиной несчастной, и заляпала её. Эмма дёрнулась и молча, повалилась на нары.
Ежонков при виде крови упал в обморок. Недобежкин, Серёгин и Синицын, все вместе, они рывком повернулись к двери. Они успели увидеть, как в щёлку между этой тяжёлой стальной дверью и полом скользнула ничья тень.
– Стоять! – Недобежкин сорвался с места, подскочил к этой двери, собрался рывком распахнуть её, но она оказалась заперта снаружи. – Откройте, откройте! – завопил милицейский начальник и забарабанил по металлу двери кулаками, сотрясая её.
Серёгин и Синицын тоже вскочили и мигом оказались у двери.
Флегматичный охранник изолятора не спеша отомкнул замок, приоткрыл дверь и вставился в образовавшуюся щель.
– Что? – сонно осведомился он.
– Брысь! – Недобежкин отшвырнул его, как куклу, и понёсся по длинному пустому коридору, оглашая всё вокруг могучим рыком: – Стоя-ааа-ять!!!!
«Мэлмэн!» – вдруг стукнуло в голову Серёгину, и он выкрикнул это слово, заглушив рык Недобежкина.
– Точно! – милицейский начальник затормозил и стукнул себя по лбу. – К Мэлмэну, чёрт! Чёрт!!!
Серёгин и Недобежкин во всю прыть поскакали к Мэлмэну, а Синицын обнаружил флегматичного охранника в камере убитой Эммы – он стоял и обалдело глазел на её несчастное тело, растеряв флегматичность. Синицын схватил его за воротник и потребовал:
– Ключи!!!
– Ой-вой-вой-вой! – заблеял охранник, перепуганный всем происходящим. – Я я я я я сам открою…
– Быстрее! – Синицын потащил его к той камере, куда был посажен лысый бандит Альфред Мэлмэн.
Недобежкин и Серёгин уже топтались у этой самой двери, и милицейский начальник с нездоровым остервенением тянул на себя ручку, надеясь открыть эту запертую дверь.
– Да, разойдитесь вы! – охранник протолкался к замку и быстро отомкнул его ключом. Недобежкин наконец-то распахнул эту дверь и ворвался в камеру. Альфред Мэлмэн лежал на полу с простреленным лбом, а его сокамерники сидели на нарах с отупевшими лицами и с животными глазами.
– Чёрт! – выплюнул Пётр Иванович, поняв, что они лишились и этого важного свидетеля.
Недобежкин схватил за мятый ворот первого попавшегося обитателя камеры – отпетого и отпитого
– Кто это сделал?!! Кто здесь был!!
Мужичок заплескал «ложноножками», раскрыл рот, наполненный жёлтыми и коричневыми зубами, и заревел в лицо Недобежкину:
– Бе-е-е-е-е!
– Чёрт! – Недобежкин отшвырнул этого «лжесвидетеля» в сторону и вопросил сразу у всех:
– Ну, кто???
«Сельские бандиты» хлопали безумными глазами, раскрывали рты и все наперебой кричали:
– Ме-е-е-е-е!
– Бе-е-е-е-е!
– Му-у-у-у!
– Бесполезно, – констатировал Пётр Иванович. – «Звериная порча».
– Как он сюда попал?? – не унимался Недобежкин, топая ногами и перекрикивая весь ревущий «зверинец».
– Фашистские агенты… – это Ежонков пришёл в себя и притащился сюда на ватных ногах.
– Идёмте к Соболеву, – заключил Синицын, тоже понимая, что допрашивать этих «козлов» и «баранов» бесполезно.
====== Глава 84. Соболев хватается за голову. ======
Соболев был занят: пытался выпроводить Семиручку из своего кабинета. Семиручко уходить не собирался, а всё сулил полковнику какие-то золотые горы, молочные реки да кисельные берега.
– Выметайтесь, я взяток не беру! – отказывался Соболев. – Или я вас запру вместе с этим вашим… как его?
– Потапов, Потапов, – заспешил Семиручко. – Гаврила Семёнович Потапов. Эти донецкие его несправедливо обвинили! Они схватили его вместо кого-то другого! – настаивал председатель Верхнелягушинского сельсовета, прочно закрепившись на шатком стульчике для посетителей. – А Гаврила Семёнович ни в чём не виноват, он просто наш деревенский плотник. Я могу поручиться за него…
– Не знаю, – процедил Соболев, кося глазом в сторону толстенького Семиручки. – Мне никто ничего не говорил ни про какого Потапова…
И в этот момент кое-как покрашенная в белесый цвет дверь кабинета распахнулась, издав скрип, и из неизвестности возникли те самые «донецкие». Кроме того Недобежкин слышал, как Семиручко расхваливает этого самого Потапова. При виде трёх грозных лиц и одного помятого, Семиручко спорхнул со стульчика для посетителей и собрался ретироваться куда подальше.
– Стоять, вы задержаны! – пригвоздил его Недобежкин, вдвинувшись в дверной проём и расправляя плечи так, словно бы готовится к поединку не на жизнь, а на смерть.
Семиручко булькнул и застыл на месте. А Недобежкин, сопровождаемый Серёгиным и Синицыным, с Ежонковым в арьергарде, приблизился к столу Соболева и потребовал от него:
– Объясните мне, что у вас здесь происходит!
Соболев вперил в Недобежкина недоуменные глазки и смог выдавить лишь одно слово:
– Н-ничего…
– Ничего?? – взвился Недобежкин и едва не огрел кулаком по столу Соболева. – Пройдёмте в ваш изолятор – посмотрите, что это за «ничего»!
– А? – Соболев совсем растерялся, потому что даже и не представлял, что могло произойти в его тихом изоляторе, где сидели несколько тихих алкоголиков и один неудачливый вор.