G.O.G.R.
Шрифт:
– Да, нет, это так, для смеха, – хохотнул Смирнянский. – Дальше смотри.
Ладно, ладно, Недобежкин посмотрит дальше – просто так, чтобы отдохнуть от нудной писанины и тяжёлых раздумий. Барахтающийся на полу Мильтон исчез в граде помех. Но вместо него вдруг выплыл Росси – один и крупным планом. Этот кит американской преступности как всегда сидел. Сидел в кожаном кресле с высоченной спинкой и держал в правой руке длинную поблёскивающую трость. Спустя минуту, в кадр вклинился другой субъект – подтянутый такой, прилизанный весь, с тёмными очками на глазах.
– ББУХ! – сказал ему Росси электронным голосом.
Недобежкин
– Видал? – осведомился у него Смирнянский, остановив просмотр. – Знаешь, что за фруктик к Росси приполз?
Недобежкин соврал: он сказал, что не знает, для того, чтобы услышать мнение Смирнянского. Смирнянский хохотнул, а потом завёл таким загадочным тоном, словно бы рассказывал про инопланетянина, который прилетел из космоса у него на глазах:
– Я раскрутил архив этого Филлипса, он прятался под фамилией Синицына. Так вот, Филлипс считает, что этот вот чувачок – и есть Генрих Артерран, который руководил проектом «Густые облака». В официальных документах накарякали, что Артеррана сожрала подопытная горилла, однако я думаю, что это не так. Там случилось что-то другое, похлёстче гориллы. И из-за этого Артеррана завербовали в Интерпол. Я тут глянул глазом на фоторобот Серёгина, на Мильтона этого, который не Мильтон, и решил, что он подозрительно похож на этого Артеррана…
– Артерран – тёмная лошадка! – влез Ежонков, допивая литр колы с сахаром. – Не факт, что в подземелье «Наташеньки» мы видели именно его! Под его фамилией может скрываться кто попало!
– Ты же сам кряхтел, что это он! – напомнил Ежонкову Недобежкин. – А теперь что случилось?
– Я ничего не знаю! – булькнул Ежонков. – Меня и так уже жена за «Ниссан» чуть не вышибла из дома, а скоро и с работы вышибут. Мне кажется, что меня кто-то посёк, как я там по секретным архивам ползаю. Я тут, кстати, про Филлипса этого узнал, что его подослали за Артерраном следить. У меня в ФБР есть наседочка. Я с ней состыковался, и она мне кукарекнула, что они вовсю крутят «Густые облака». Да, Артерран живёхонек, как мы с вами. Но кто он такой: профессор, фашист, агент? – это только черти в аду знают. Так что влипли мы, ребятки по самые ушки. Как отмазываться будем, пока не зажмурили всех по одному?
– Трус ты, Ежонков! – постановил Недобежкин. – Давай, Смирнянский, крути своё кино. Я хочу послушать, что Росси Артеррану говорит.
– Звук поганый, – предупредил Смирнянский. – Бухать будут.
– Что, подкрутить не мог? – проворчал Недобежкин.
– Неа, сломалось там что-то, – помотал башкой Смирнянский. – Сам смотри.
Смирнянский включил «кинцо» дальше, и Недобежкин увидел, как Артерран выгрузился из предложенного ему кресла, подобрался к тому месту, где была поставлена видеокамера, протянул руку, и – всё, помехи. Видимо он выдрал камеру «с мясом» и сломал.
– И это ещё неизвестно, кого мы там на «Наташеньке» гранатой бомбанули! – продолжал вещать Ежонков, расплескав свою колу на стол Недобежкина. – Генрих Артерран не такой идиот, чтобы дать себя угробить. Мы сорвали им какое-то дело, и теперь они будут нам мстить.
– Ежонков, иди домой! – рассердился Недобежкин. – Если ты так всего боишься, то закройся
А в это время Пётр Иванович привёз пополнение в изолятор. Вместо одного Интермеццо у них с Сидоровым «в капкане» оказалось целых шесть человек. Бобр был угрюм, шагал по милицейскому коридору с огромной неохотой, огрызался и дёргал плечом, когда Казаченко погонял его пистолетом. Черепаху Пётр Иванович и Сидоров тащили под ручки: он пережил некий жуткий стресс и теперь – едва ворочал лапками. Охранники Бобра во всю прикидывались «шлангами» – послушно шагали, молчали и строили невинные личики овечек. Бобра и его охранников прямой дорогой отвели в изолятор и там закрыли – потом им предъявят обвинение. В соседней с Бобром камере успел прописаться Хряк. Хряк вопил, что он ни в чём не виноват, что сегодня даже не пил, и что он опоздает на работу.
А вот Черепаху Пётр Иванович решил показать гипнотизёру Ежонкову: авось тот сможет раскрутить его на монолог? Черепаха, вроде, не блеет, всё только талдычит: «ОМОН, ОМОН». Был у Серёгина ещё один «фигурант» – сосед Черепахи, который сказал: «Бе». Вот только задержать его и насильно притащить в отделение Серёгин не мог: не в чем было его обвинить. Но Пётр Иванович вызовет его в отделение повесткой, как свидетеля: очень уж не понравилось ему это «Бе» – «звериную порчу» навели на этого беднягу. Вытекает из этого только одно: у Черепахи побывал ГОГР, или результат «Густых облаков» и, следовательно – Интермеццо остановился именно там, у Черепахи…
Завидев забацанного Черепаху, Ежонков попятился, Смирнянский хмыкнул, а Недобежкин тоном начальника осведомился:
– А где Интермеццо?
Пётр Иванович вкратце описал ту картину, которую застал в Черепахиной квартире, и Ежонков, прослушав этот рассказ, вообще, забился в угол.
– Да, сурово, – отметил Смирнянский. – Точно ваш Светленко был связан с ГОГРом. Я по своим каналам пробью Николая Светленко и посмотрю, что он творил за границей, и кому он там перешёл дорогу.
– Я не участвую! – открестился Ежонков.
– ОМОН… – подтвердил, или опровергнул Черепаха.
Недобежкин отодвинулся от компьютера и наехал на Ежонкова своим вращающимся офисным креслом.
– Давай, Кашпировский, гипнотизируй! – приказал он, желая услышать от Черепахи что-нибудь ещё кроме «ОМОНа».
– Ну, ладно, – Ежонков выполз из угла и подвинулся ближе к Черепахе.
Определив, что этот «подопытный» безобиден и не «тяпнет» его за «филе», гипнотизёр Ежонков погрузил его в гипнотический сон. Черепаха перестал перебирать ножками, елозить ручками и замер с широко открытыми глазами. Когда Ежонков заставил его говорить – Черепаха битых полчаса гнусил о том, как перегонял из-за границы иномарку для Бобра, как эта иномарка оказалась подтопленной, и как Бобр пообещал вальнуть его за некачественный товар.
– Ежонков, ускорь пластинку! – поторопил Недобежкин, которому надоело слушать это заунывное нытьё.
– Не могу, – отказался Ежонков. – Он может сорваться на «Ме», или «Бык».
– Интермеццо! – вдруг громко, с депрессивным надрывом выкрикнул Черепаха, заставив всех замолчать. – Сожрал всю мою тушёнку! Прогнал меня спать на пол!
Ага, значит Пётр Иванович не ошибся: Интермеццо запрятался у Черепахи… Чёрт, приедь они раньше! Надо было не заезжать к Хряку – столько времени убили на этого жирного отморозка…