Габриэль
Шрифт:
— Рубиновый вторник! — она весело вскрикивает и, хихикая, подбегает к нам, запрыгивая на Рубена.
Тот, смеясь, едва удерживает равновесие:
— Беа-а, почему ты веселишься без меня?
— Ты работал, помнишь? — отвечает она, когда он аккуратно ставит её на землю. — Но теперь ты здесь, и это главное. Только зачем ты притащил с собой мистера Сварливые Штаны? — Беатрис наклоняется к Рубену, делая вид, что шепчет, но её шёпот звучит громче обычного голоса.
— Я пришёл проверить, как ты. Слышал, ты здесь.
— Да
— Да? А кто твои друзья?
— Ну давай посмотрим… Вот Билл, но все зовут его Тренер, потому что он без ума от футбола и знает о нём всё. Вон Джон-Джон, Салли, Яблочко-Бобби — с ним лучше в дартс не играть, Мона, она раньше была рокеткой, Джимми, Кейси, Дилан…
— Ладно, я понял, ты знаешь всех, — прерываю я её. — Пойдём, отвезём тебя домой.
— Зачем? Веселье только начинается, — она пытается опереться на стойку, но промахивается и начинает падать. Я успеваю подхватить её прежде, чем она ударяется.
— Мой герой! — она улыбается и обнимает меня. — Ммм, ты всегда так вкусно пахнешь.
Я аккуратно прижимаю её к себе, пытаясь не потерять равновесие.
— У тебя завтра фотосессия, помнишь? — бормочет она, но тут же снова начинает обнюхивать мою шею. Я поворачиваюсь к бармену.
— Сколько она должна?
— Всё нормально, чувак. Она мне помогает с фото и другой рекламой для бара, — отвечает Большой Майк. Я киваю и начинаю выводить её из заведения.
Рубен подхватывает её с другой стороны, закидывая её руку себе на плечи:
— Пойдём домой, девочка.
Прогулка занимает больше времени, чем я рассчитывал. Она утверждает, что знает каждого встречного, и настаивает на том, чтобы поговорить с ними, расспрашивая о семье и работе. Большинство просто её игнорируют, а некоторые отвечают, на мой взгляд, из жалости.
Когда мы наконец заходим в здание, она начинает петь:
— Никто не знает, с какими неприятностями я сталкивалась… никто не знает моих печалей… иногда я в приподнятом настроении, иногда в подавленном… Эй, Джорджи, как ты там поживаешь, старик?
Джордж выходит из-за стойки:
— Я в порядке, мисс Беа, а с вами всё хорошо, дорогая?
— Я? Конечно, — она продолжает петь. — Никто не знает, с какой бедой я столкнулась…
— Вот и привёл её, Рубен, — говорю я, поддерживая её за талию. — Спасибо, что помогаешь.
— Дай я хоть дверь тебе открою, папочка, — ухмыляется Рубен, когда мы входим в лифт.
Беатрис прижимается ко мне, и я подхватываю её на руки, зная, что она не сможет пройти до своей квартиры.
— Ого! Ребята, посмотрите на меня, я лечу! Я верю, что могу летать, верю, что коснусь неба…
— Да, Беа, девочка моя. Потише, а то разбудишь миссис Джо…
Из-за двери выглядывает миссис Джонс:
— О, боже. Давно не видела её в таком состоянии. Что случилось? Всё ли с ней в порядке?
— Она увидела Лео, и он помолвлен, —
— Что? С кем? — восклицает миссис Джонс.
— Простите, но не могли бы вы подождать, пока я отведу её домой, прежде чем обсуждать её? — мой тон не терпит возражений.
Беатрис замолкает; она прижимается ко мне, пряча лицо в груди и плача. Рубен смущённо бормочет извинения и открывает дверь. Они желают ей спокойной ночи и просят сообщить, если ей что-то понадобится. Я укладываю её на диван, и она продолжает плакать.
Я иду на кухню, ставлю кофейник и начинаю рыться в шкафчиках в поисках стакана, чтобы наполнить его водой. Когда я ставлю стакан перед ней, то направляюсь в ванную за упаковкой салфеток.
— Вот, выпей воды, Беатрис, — говорю, вставая перед ней.
Она не смотрит на меня, её взгляд сосредоточен на стакане.
— Он женится, — её голос звучит безжизненно.
Я оглядываюсь, не зная, что сказать или сделать, чтобы ей стало лучше. Откашливаюсь.
— Тебе лучше без него, — произношу я.
— Я выгляжу лучше без него? — усмехается она.
— Ты начала приходить в себя, помнишь?
— Он сказал, что будет любить меня вечно, — всхлипывает она, и слёзы катятся по её лицу.
— Ничто не вечно, Беатрис.
— Он выглядит так хорошо, старше, более зрелым, — продолжает она, шмыгая носом.
— Он выглядел усталым и обрюзгшим, — замечаю я.
Она поворачивает ко мне голову и, несмотря на слёзы, посмеивается.
— Заткнись, он выглядел нормально.
Кофейник подаёт сигнал, что кофе готов, и я наливаю ей чашку. Беатрис садится, принимая кофе из моих рук.
— Почему ты не рассказала мне о нападении? — спрашиваю я, стараясь не звучать обвиняюще.
Она поднимает на меня взгляд, в её глазах мелькает тень обиды.
— Рубен рассказал тебе, да? — вздыхает она, опуская кружку на стол. — Я не хочу объявлять об этом всему миру. И, честно говоря, сейчас мне кажется, что ты тоже считаешь меня лгуньей или лицемеркой.
— С чего бы мне так думать?
Беатрис отворачивается, её пальцы нервно поглаживают край кружки.
— Потому что я сказала тебе, что никогда ни с кем не спала.
Я нахмурился, её слова задели меня. Не из-за содержания, а из-за того, как она сама себя судит.
Мне не нравится, что она предполагает, будто я буду судить её за это.
— Это не считается, Беатрис. Но я всегда думал, что до Лео у тебя были другие отношения, — мягко замечаю я.
Она делает глоток кофе, качает головой и снова ложится на диван, глядя в потолок.
— Мой школьный парень бросил меня, потому что оказался геем, но хотел убедиться, что это не просто его фантазии. Я была для него пробной версией. Мы даже до поцелуев толком не дошли. Потом я встретила Лео на первом курсе колледжа, но тогда мы не поддерживали связь и вновь встретились только через год.