Гагарин: дорога на Марс
Шрифт:
Утешение не особо удалось. Таджичка была в американском халате. Собственное обмундирование, мокрое до нитки, летело в багаже. Личные мелочи, взятые на борт челнока, пропали и лежат где-то на дне Мексиканского залива. Ксения непроизвольно погладила выпуклость на комбинезоне, где в кармашке лежал всё тот же амулет — маленький гагаринский заяц.
В Хьюстоне провели сутки. На следующий день советскую четвёрку и американских астронавтов, отобранных для Марса, пригласил Джеймс Флетчер, администратор NASA. Кабинет его был велик как ангар для космической ракеты и украшен фотографиями главных достижений агентства. За спиной администратора, как водится, стоял американский
— Леди и джентльмены! Позвольте ещё раз выразить сожаление в связи со срывом полёта челнока «Атлантис» и поблагодарить за мужество и самообладание, позволившие избежать человеческих жертв. Мы связались с Госкосмосом СССР, господин Козлов подтвердил: русский корабль «сапсан» отвертикален вместе с ракетой-носителем о поддерживается в этом положении. Его подготовка к старту займёт не более восьми суток. Сократив время пребывания у русской станции «Салют-12» и длительность нахождения на Марсе, мы успеваем в это полётное окно. Господин Козлов уверяет, что оба беспилотных корабля — с автоматическими станциями для изучения поверхности и предназначенный для подъёма двух человек на орбиту — успешно движутся к намеченной цели. Русские настаивают на продолжении программы, иначе эффективность беспилотного оборудования ниже, и нет никакой уверенности, что собранный на орбите Земли комплекс сохранит готовность в течение двадцати шести месяцев. Но должен предупредить, любая спешка повышает риски. Поэтому я позволяю себе спросить: вы готовы лететь на Марс, стартовав с Земли на русской ракете?
— Да! Иес! — хором ответили советские и американские члены экипажа, Зарина выкрикнула настолько энергично, что снова закашлялась.
— О’кей. Иного от вас не ожидал, леди и джентльмены. Горжусь, что живу на одной с вами планете. Счастливого пути в Россию!
Администратор сиял лицом и пускал зайчики очками, эдакий человек-позитив. В СССР подобное проходило бы в напряжении, всё же на грани срыва оказалось грандиозное дело, уже схарчившее десятки миллиардов долларов и рублей, по покупательной способности они близки. Кроме материальных потерь — ещё и обман ожиданий едва ли не всего человечества. Кроме, быть может, самых диких уголков в джунглях, каждый на планете знает: мы летим на Марс!
Или не летим?
По крайней мере в СССР — несёмся точно, и Ксению с Павлом весьма обеспокоило то, что Зарина в Ил-62 продолжала покашливать.
В Москве у неё не обнаружили никаких особых отклонений, а вот уже на Восточном местные медики и Алла Маратовна, представлявшая Москву, взволновались всерьёз. Когда терапевт в очередной раз слушала ей лёгкие, Гагарина вышла из помещения медслужбы и разыскала дочь.
Опускался вечер. Было уже довольно тепло, хоть не сравнить с духотой Флориды и особенно Хьюстона. Вплотную к сооружениям космодрома подступал густой лес, он вырублен только вокруг стартовых площадок.
Подозвав Ксению, вытащила сигарету, её только что стрельнула у кого-то из санитаров, и нервно затянулась, прикурив от зажигалки. «Палочки здоровья» брала в рот крайне редко, лишь сильно волнуясь.
— Мама, что?
— Всё плохо. Я не подпишу ей годность к полёту.
— Почему?! Её же смотрели и в Штатах, и в Москве…
— Смотрели, да недосмотрели. Этот повторяющийся кашель — психосоматический, скорее всего. В лёгких чисто, я видела рентгеновский снимок. Думаю, что Зарина настолько испугалась, нахлебавшись воды, что воображает, будто в дыхательных путях есть остатки. При сильной психической нагрузке я не представляю, куда уедет её крыша, — она затянулась. — Нет, в столь ответственный полёт, надолго и без возможности
— Кто же будет решать?
Спрашивая, Ксения почувствовала нервную дрожь. Если не летит первый кандидат, то — дублёр. То есть она! На Марс!
— Решать будут Козлов и Береговой, их самолёт приземлится часа через два с половиной. Но фактически определим мы с тобой и сейчас. Слюнькову точно не успеют привести из Москвы, задерживать ради неё старт тоже нельзя. И без того времени впритык.
— Киселёв?
— Он в порядке, как и Паша. Но — принадлежит к худшей, то есть мужской половине человечества, что весьма расстроит уважаемую (не мной) миссис Мондейл. Для неё две женщины в экипаже — идефикс.
— Но они сами утопили «Атлантис»! И нанесли ущерб здоровью нашей кандидатке.
— Тогда почему не заменили на дублёршу? Я могу написать и тебе негодность. Но как это будет выглядеть в глазах «свободного мира»? Русский коммунистический сексизм.
— Мама, ты намекаешь…
Алла Маратовна отшвырнула недокуренную сигарету.
— Какого чёрта? Прямо говорю: дуй в стерильную зону! Хоть потом, наверно, я прокляну себя за эти слова.
В карантине полагается провести гораздо больше времени, чем осталось до старта. Но и так они прилетели на Восточный слишком поздно из-за допобследования в Москве. Ксения быстро обняла маму и бегом кинулась в медблок. Спешила не потому, что секунды на что-то влияли. Боялась струсить. Раз кому-либо из Гагариных запрещено третий раз подряд участвовать в самом историческом полёте, она всерьёз не воспринимала вероятность участия, даже когда потеснила Слюнькову. Замена космонавта дублёром менее чем за одиннадцать часов — из ряда вон выходящее событие, если вообще такое случалось. Морально не была готова. И мама это знала.
Дальнейшее было предсказуемо. Едва уснула часа на три, показалось — лишь сомкнула веки, и её сразу будят. Ещё один медосмотр, надевание скафандра, заветный заяц за пазухой… Мухаммедову тоже обрядили, как и Киселёва. По протоколу.
Последние объятия. Даже Козлов обхватил единственной рукой.
— Мама! Я тебя люблю. Передай папе, Андрею, Саше, Ларисе, Юрочке — я вас всех очень люблю!
Алла Маратовна отвернулась, скрывая слезу, она не к лицу суровому полковнику. Лоб перечеркнуло морщиной, состарившей сразу лет на десять.
— Вернёшься и сама им скажешь.
Пашка неподдельно радовался, что летит именно она. Американцы тоже не возражали, они вообще ко всем советским относились подчёркнуто ровно, показывая: если не лезть в личное пространство каждого, то проблем в коммуникации не случится.
Опустились в ложементы. Павел занял крайнее левое место, справа от Ксении лежала Урсула Джонс, темнолицая латиноска из южных штатов лет тридцати, вероятно — лесби, но не афиширующая свою принадлежность к меньшинствам. Справа расположился Уильям Уоррен, белый и массивный мужчина, Госкосмос наверняка бы забраковал такого претендента по массогабаритным основаниям. Но выбирали в NASA.
С самого начала, как, собственно, и ожидалось, миссия напоминала шоу, будто запуск осуществляется не для покорения Марса, а ради рейтинга транслирующих его американских телеканалов. Сыпались вопросы на двух языках, космонавты и астронавты отвечали тщательно заученными экспромтами. Урсула заверила, что её любимая еда — свежая и горячая пицца с кусочками тунца, но в космосе её не приготовить, и она просит, чтоб её ждали и встречали с этой пиццей, назвала марку производителя полуфабриката. Соответственно, продажи такой пиццы в Штатах не просто возрастут — взлетят.