Гагарин: дорога на Марс
Шрифт:
Ситуацию осложняло, что на станции находятся двое иностранцев — Дитер Ранке из Европейского космического агентства и по программе «Интеркосмос» болгарин Стойко Пенчев. Немцы оплачивают пребывание специалиста и аренду специально вырубленной ниши, заставленную немецким оборудованием по выращиванию чего-то там суперважного и дорогого. Делятся описанием результата, но не самой технологией, имеют право. За Пенчева никто не платит Госкосмосу, но он нагружается наравне с советскими космонавтами, в том числе внестанционными работами. Хорошо, что не он был отправлен в наряд по заготовке льда.
В
Советские скафы рассчитаны на помощь второго космонавта при надевании, но все научились справляться сами. Достаёшь его из ниши, проверяешь состояние АКБ, заправку воздухом, водой и питательным бульоном. Систему удаления пи-пи и ка-ка. Патроны поглощения углекислоты. Комплектность поясных инструментов. Далее, подкравшись к нему сзади как партизан к фашистскому часовому, влезаешь в люк на спине, голова попадает в шлем, он несъёмный. Потом, осторожно упираясь ранцем с баллонами о стену, захлопываешь люк на спине, включаешь герметизацию, потом проверку герметизации. Перед глазами один за другим вспыхивают крохотные зелёные светодиоды самопроверки систем, скафандр настолько сложен, что его порой называют космическим кораблём в миниатюре. Во всяком случае, после каждого использования хлопот с ним почти столько же — выбросить лишнее, истраченное возместить, вычистить, проверить. Надевание с тестом систем занимает больше получаса, вот почему полковник изумился, увидев Андрея в кубрике раньше времени — лишняя возня с амуницией никого не радует.
Шаг в шлюз. Он маленький — на двоих с минимумом ручной клади, иначе придётся задействовать грузовой. Шипение воздуха, отсасываемого вакуумным насосом. Зелёная лампочка — можно откручивать штурвал наружного люка.
Андрей проверил связь. Стойко, дежуривший на терминале, связь подтвердил. Можно в дорогу.
Прицепив измельчитель, космонавт повёл его вплотную к грани квадрата, и скоро острия фрезы шкрябнули о камень. Неслышно, но какая-то вибрация передалась через сцепное устройство и сиденье ровера. Андрей сдал на метр назад, включив реверс, а потом полез в разрез льда.
Действительно, камень, выглядящий… как камень. Ну, да, ровный, хоть ровность сложно оценить на столь малом участке. Ничего не остаётся кроме как продолжать.
Трактор проскрёб канаву глубиной сантиметров тридцать по периметру булыжника. Или сооружения. Геометрическая точность формы открылась с очевидностью, и это не глюк сканера. Лёд поверх каменной поверхности не был таким ровным, как верхние рёбра квадрата.
Сделав два рейса к «Засядьке» с полным контейнером, Андрей выполнил дневную норму. Можно привести ещё, но обратят внимание на излишнюю стахановость. В космосе сто лет не нужны «перевыполнения социалистических обязательств», котируется чёткое исполнение. Поэтому космонавт повернул шнек и транспортёр на девяносто градусов и продолжил объезд периметра, углубляясь и выбрасывая лёд на внешний бруствер.
Углубился на метр и закончил: слишком длительное пребывание вне станции вызовет подозрения.
По возвращении долго ухаживал за скафандром,
За столом сидели двое — Ковалёнок и Атьков. Второй, дежурный медик на станции, а Земля постоянно держала на Луне одного врача для медико-биологических экспериментов и мониторинга здоровья космонавтов, рассказывал о неприятном явлении.
— Мне кажется, Владимир Васильевич, мы переборщили со стерильностью на станции. Сами видели — прибыла четвёрка Гагарина, и восемь оставшихся чихали. Улетевшие, с ними контактировавшие, я узнавал, тоже жаловались на недомогание.
— Андрей, признавайся. Что за заразу привёз? Или изолируем их, Олег Юрьевич?
— Поздно изолировать, — не согласился Атьков. — И не они виноваты. Наше сверхстерильное существование убивает иммунитет. Как мышцы в невесомости, ничем не нагруженные, атрофируются, так и эта система. Словно подхватил ВИЧ.
— Очень вырос в целом мире СПИДа вирус, три-четыре, — переврал Высоцкого Андрей.
— Прилетим на Землю, адаптируемся? Или начнём болеть? — по тону Ковалёнка было заметно, он скептически отнёсся к предостережению Атькова.
— Если и приболеем, то не сильно. А вот когда в кораблях с искусственной гравитацией космонавты проведут годы, проблемы неизбежны. Представь, командир, мы сели, открыли люк спускаемого аппарата… и все загнулись от коклюша.
— Невесело. Через три месяца домой… Олег, и что делать?
— Нужно комплексное решение. Если вкратце, мы не только носим в себе бактерии и вирусы, но что-то на Земле получаем с едой, с воздухом, от растений, животных. Выхода нет, экосистему «Засядьки» придётся подстраивать под земную. Чтоб здесь росли растения, а не только в оранжерее. Кота привезти.
— Может, мышей хватит?
— Могу попросить мамину Жульку, — предложил Андрей. — Она на «Салют-13» выжила, здесь — вообще фигня вопрос.
— Тогда мама тебя убьёт быстрее коклюша. Олег, поел? Дуй отсюда, нам надо с майором посекретничать.
Врач кивнул и удалился, Андрей подсел вплотную.
— Я вскрыл периметр и углубился на метр. Ровный квадрат, стенки отвесные ровные. Дна сканер не видит.
— Нужно что-то мощнее. Георадар. Им можно прозвонить лёд вокруг… объекта. Так, у нас точно должны быть сейсмодатчики. Поставить на три боковые грани, по четвёртой ударить кувалдой. Нет, не пойдёт. Мы нашли странный артефакт… Хорошо, ты нашёл, не примазываюсь. В любом случае лупить по нему кувалдой как-то не… Завтра иду с тобой. Если разыграл — выгоню наружу без скафандра.
— Не выгоните, из-за мамы. Если она за Жульку убьёт, за сына — даже не дрогнет рука.
Командир кивнул.
— Всё думаю, как сообщить в ЦУП? Но пока никак. Не только американе, никто даже из наших не должен ничего знать. До завтра. И — молчок!
Наутро Ковалёнок отрядил Семченко к теплице и к американцам. Тот несколько удивился, но даже и не думал возражать: так пребывание вне станции короче. А к свежей листве через месяц после отлёта с Земли прикоснуться почти так же приятно, как к рукам любимой девушки.