Ган Исландец
Шрифт:
Это сравненіе, которое при другихъ обстоятельствахъ показалось бы оскорбительнымъ ученому смотрителю Спладгеста, теперь подйствовало на него самымъ успокоительнымъ образомъ. Тмъ не мене онъ хотлъ было снова просить Орденера продолжать ихъ путь, когда тотъ, узнавъ, что ему было нужно, предупредилъ его желаніе, выйдя изъ толпы, начинавшей рдть.
Хотя, прибывъ въ деревушку Оельмё, они разсчитывали переночевать въ ней, но какъ бы по безмолвному соглашенію оба оставили ее, даже не спрашивая другъ друга о причин столь поспшнаго бгства. Орденеръ надялся поскоре встртиться съ разбойникомъ,
Орденеръ былъ слишкомъ озабоченъ, чтобы смяться надъ злоключеніями своего спутника. Первый прервавъ молчаніе, онъ спросилъ его ласковымъ тономъ:
— Ну, старина, въ какихъ это развалинахъ можно найти завтра Гана Исландца, какъ утверждаетъ этотъ малорослый, которому, кажется, все извстно.
— Я не знаю… не дослышалъ, высокородный господинъ, — отвтилъ Спіагудри, дйствительно сказавъ правду.
— Ну, въ такомъ случа я могу встртиться съ нимъ только посл завтра въ Вальдергогской пещер?
— Въ Вальдергогской пещер! Это дйствительно излюбленное убжище Гана Исландца.
— Такъ идемъ же туда, — сказалъ Орденеръ.
— Надо повернуть налво за Оельмскій утесъ; до Вальдергогской пещеры мене двухъ дней ходьбы.
— Извстна теб, старина, эта странная личность, которая, кажется, такъ отлично знаетъ тебя? — осторожно освдомился Орденеръ.
При этомъ вопрос Спіагудри снова затрясся отъ страха, который началъ было ослабвать въ немъ, по мр того какъ удалялись они отъ деревушки Оельмё.
— Нтъ, право нтъ, — отвтилъ онъ, нсколько дрогнувшимъ голосомъ: — только голосъ то у него больно странный…
Орденеръ попытался успокоить своего проводника:
— Не бойся ничего, старина, служи только мн хорошо и я не выдамъ тебя никому. Если я выйду побдителемъ изъ борьбы съ Ганомъ, общаю теб не только помилованіе, но отдамъ и т тысячи королевскихъ экю, которыя назначены за голову разбойника.
Чувствуя необыкновенную привязанность къ жизни, честный Спіагудри въ то же время страстно любилъ золото. Общанія Орденера произвели на него магическое дйствіе. Они не только разсяли весь его страхъ, но еще пробудили въ немъ ту смшную веселость, которая выражалась у него длинными монологами, странной жестикуляціей и учеными цитатами.
— Господинъ Орденеръ, — началъ онъ: — если бы мн пришлось по этому поводу вступить въ споръ съ Оверъ Бильзейтомъ, прозваннымъ Болтуномъ, ничто, нтъ ничто не заставило бы меня перемнить мое мнніе, что вы самый мудрый, самый достойный молодой человкъ. Да и въ самомъ дл, что можетъ быть прекрасне, что можетъ быть славне, quіd сіthаrа, tubа, еl саmраnа dіgnіus, какъ благородно рисковать своей жизнью, чтобы освободить страну отъ чудовища, отъ разбойника, отъ демона, въ которомъ совокупились вс демоны, вс разбойники, вс чудовища?.. Кто посметъ сказать, что васъ влечетъ къ тому постыдная корысть! Благородный господинъ Орденеръ награду за поединокъ отдаетъ своему спутнику, старику, который только на милю не доведетъ его до Вальдергогской пещеры. Не правда ли, милостивый господинъ, вдь вы дозволите мн обождать результата вашей славной борьбы въ деревушк Сурбъ, расположенной въ лсу, за милю отъ Вальдергогскаго берега? А когда узнаютъ о вашей блистательной побд, по всей Норвегіи
При этомъ имени Орденеръ съ живостью прервалъ его:
— Какъ! Неужели съ высоты этого утеса видна Мункгольмская башня?
— Да, милостивый государь, за двнадцать миль къ югу, среди горъ, прозванныхъ нашими предками Скамейками Фригга. Теперь долженъ быть хорошо виденъ башенный маякъ.
— Неужели! — вскричалъ Орденеръ въ восторг при мысли еще разъ взглянуть на мсто, въ которомъ онъ оставилъ свое счастіе: — Старикъ, безъ сомннія какая-нибудь тропинка ведетъ на вершину этого утеса?
— Само собою разумется. Тропинка эта, начавшись въ лсу, куда мы сейчасъ выйдемъ, по некрутой отлогости поднимается къ самой голой вершин утеса, гд продолжается уступами, высченными въ скал товарищами Вермунда Изгнанника, вплоть до замка, у котораго и оканчивается. Развалинами замка вы можете полюбоваться при лунномъ свт.
— Ну, старина, укажи мн тропинку. Мы переночуемъ въ развалинахъ, откуда видна Мункгольмская башня.
— Что за фантазія, милостивый государь? — сказалъ Спіагудри: — Усталости этого дня…
— Я помогу теб, старина, взобраться; никогда еще не чувствовалъ я себя такимъ бодрымъ.
— Но, милостивый государь, терновникъ, которымъ поросла эта давно заглохшая тропинка, размытые дождемъ камни, ночь…
— Я пойду впередъ.
— Но какой-нибудь зловредный зврь, гадина, какое-нибудь гнусное чудовище…
— Я пустился въ путь не для того, чтобы избгать чудовищъ.
Мысль остановиться невдалек отъ Оельмё совсмъ не нравилась Спіагудри; мысль же взглянуть на Мункгольмскій маякъ, быть можетъ увидть свтъ въ окн комнаты Этели восхищала и влекла Орденера.
— Милостивый господинъ, — взмолился Спіагудри: — послушайтесь меня, откажитесь отъ вашего намренія. У меня есть предчувствіе, что оно надлаетъ намъ бды.
Но что значила его просьба сравнительно съ желаніемъ Орденера.
— Довольно! — нетерпливо перебилъ его Орденеръ: — Не забудь, что ты обязался врно служить мн. Я хочу, чтобы ты указалъ тропинку, гд она?
— Сейчасъ мы придемъ къ ней, — отвтилъ Спіагудри, принужденный повиноваться.
Дйствительно, они скоро нашли тропинку и стали подниматься по ней, но Спіагудри примтилъ съ удивленіемъ, смшаннымъ съ ужасомъ, что высокая трава была помята, что кто-то недавно прошелъ по древней тропинк Вермунда Изгнанника.
XX
Генералъ Левинъ Кнудъ сидлъ въ глубокой задумчивости передъ столомъ, на которомъ лежало нсколько бумагъ и только-что распечатанныя письма. Стоявшій возл него секретарь повидимому ожидалъ его приказаній.
Генералъ, то стучалъ шпорами по роскошному ковру находившемуся подъ его ногами, то разсянно игралъ украшеніями орденской цпи Слона, висвшей на его ше. Время отъ времени онъ раскрывалъ ротъ, какъ бы намреваясь что-то сказать, но останавливался и потиралъ лобъ, снова устремляя глаза на распечатанныя депеши, лежавшія на стол.