Ганфайтер. Дилогия

Большаков Валерий Петрович

– Вижу!

– Держись там!

Как по заказу, барьер отошёл мористее, полого скатываясь к припаю. Браун резко свернул и погнал вездеход по плотному снежному насту. Съехав с горки, танк вынесся на припай. Мощная льдина лопнула, поддаваясь, вздымая из трещин фонтаны воды, но гусеницы драли грязный лёд с прежней силой – транспортёр одолел пару широченных расселин и понёсся по гладкому полю припая.

Мельком Браун заметил, как в стороне взвихрился снежный султанчик – это был чейто промах.

Но думать надо было не о стрельбе. Враги не последуют за ними,

если испытывают желание прожить подольше. Но имто как быть? Припай уходит в море километров на тридцать, что же им, в воду булькать?

Тимофей обернулся, оценивая расстояние до берега, и крикнул товарищу:

– Прыгаем!

Илья молча перемахнул через борт.

– Чтоб вам… всем… – пропыхтел Сихали, выбираясь на подножку. – Отдохнул, называется!

Оттолкнувшись, он полетел на лёд, а угодил в снежницу – выемку, забитую снегом. Было мягко, но мокро – под снежком пряталась талая вода. Выбираясь из ямы на карачках, Тимофей проводил взглядом удалявшийся вездеход. Подкидывая задком, тот пёр строго на север, но ушёл недалеко – льдины вдруг встали дыбом, и транспортёр канул в море. Аминь.

Стая пингвинов Адели, галдевшая неподалёку, словно шумно обсуждавшая давешнее зрелище, неожиданно понеслась к берегу, ковыляя с расставленными крылышками, падая на лёд и подгребая.

Сихали, отплёвываясь от снега, поднялся с четверенек. Смахнув с головы капюшон каэшки, он прислушался и побледнел.

– Припай ломает… – пробормотал он.

– Вот гадости… – глухо пробасил ТугаринЗмей.

А над ледяным полем будто канонада началась – припай лопался, змеясь трещинами, оставляя широкие разводья. Лёд поднимался и опускался, всхрапывая и тяжело, сипло втягивая воздух.

– Ищем льдину поширше! – прокричал генрук.

Парочка тюленей, отдыхавшая поблизости, покосилась на людей недовольно: дескать, можно потише?

Илья выбрал льдину по себе – самую крепкую с виду. Она была столь огромна, что лежала плоско, не поддаваясь качанию волн. Лежалалежала, да и треснула. Послышался звук, будто экструзионная машина сработала, и льдина разошлась надвое.

Илья, оставшийся по ту сторону разлома, перескочил на эту, едва не сверзившись, – тюлень фыркнул, как Тимофею почудилось – насмешливо.

Из разводья заполошно выплыл пингвин, но выпрыгнуть на льдину не успел – морской леопард схватил «адельку» за голову и начал с силою трепать из стороны в сторону. Через несколько взмахов шкура пингвина слетела, а хищный тюлень нырнул с освежёванной тушкой под воду.

– Борьба за жизнь, – философски заметил Илья.

Харин вынул радиофон, но тот, паскуда, сиял пустой стереопроекцией. Нежный женский голосок прощебетал: «Извините, вы находитесь вне зоны доступа».

– Бесполезно, – сказал Тимофей. – Это ж АЗО, Приполярье. Надо ждать, пока Спу57 не появится… Часика через четыре.

– Ну и фиг с ним…

Льдину медленно выносило в море. Берег – дырявое белое покрывало, там и сям проткнутое острыми коленками скалнунатаков ^[90]– всё удалялся и удалялся. В стороне чернели островки Майолла и МакМахона. Припай

расстилался вокруг разрывчатым белым полем, льдины со скрипом и гулом тёрлись друг о друга, то расходясь, открывая в прогалах свинцовозелёную студёную воду, то сталкиваясь и громоздя торосы. В километре к западу важно проплывал айсберг, отливая купоросной синью. Пускали фонтаны киты, плавно, величественно даже выгибая чёрные, лоснящиеся спины. Поморник, величиной с орла, парил поверху с отвратительным клёкотом, ниже стремительно кружилась стайка вильсоновых качурок.

– Хорошо как… – зажмурился Харин.

– Тепло… – поддакнул Браун. – Плюс пять в тени.

– Птички поют…

Сихали хмыкнул только и уселся на лёд.

– В ногах правды нет, – изрёк он.

– Она вся в заднице, – подхватил Змей, приседая рядом.

Небо неожиданно нахмурилось, серые низкие облака, местами в виде бахромы, спустились к поверхности моря. Стоковый ветер ^[91]с Антарктиды донёс своё морозное дыхание, затягивая белый свет непроглядным молочнобелым туманом.

– Мы сделали всё, что могли, – изрёк Харин.

Включив терморегулятор каэшки, он надвинул капюшон и завалился подремать.

…Минул час. Прошёл другой и третий. Туман разошёлся, но и суша отдалилась так, что линия берега почти сливалась с океанским простором, далеко на юге голубея сквозь розовую дымку. Завечерело, стало подмораживать. Близился день летнего солнцестояния, и дневное светило лишь на одиндва часа заходило за высокий купол Антарктиды. Огненный шар краешком скрывался за возвышенностями и, искажённый рефракцией воздуха, пылал, подобно жаркому бездымному костру, на снежной белизне. А внизу, на снегах, тянулись траурные тёмнофиолетовые тени. Чёткая линия облаков, натекавшая на материк, закрыла солнце, и край их окрасился в насыщенные малиновые, зелёные, жёлтые тона.

– Картинка! – хмыкнул Илья.

Тимофей не успел разделить с товарищем его тихий восторг – он неожиданно ощутил острый зуд за ушами. Челюсти завибрировали, как камертон, улавливая луч мощного гидролокатора субмарины.

ТугаринЗмей тоже встрепенулся, тревожно глянул на Сихали. Генрук медленно кивнул – чую, мол.

– Знать бы, кто… – сказал он.

В чёрных водах прорезалась смутная белая тень, и вот из глубины всплыла покатая рубка субмарины. Тимофей узнал обводы самоходной подводной баржи, рабочей лошадки океана. Вода ещё стекала пенными струями с округлых бортов, а люк уже залязгал, отвалился в сторону, и на узкую палубу выпрыгнул Шурик Рыжий.

– Накатались? – проорал он, скаля крупные зубы.

– Это они в тюленей играли, – выдвинул версию Сегаль, выглядывавший из люка.

– Хватит баловаться, – донёсся гулкий зов Белого. – Илюшаа! Тимошаа! Домоой!

– Разговорились… – проворчал Илья.

– Скройтесь с глаз, – заорал Сихали Браун, – уступите место!

Он перепрыгнул на скользкую палубу СПБ и удержался, подхваченный за локоть могучей дланью Харина.

– Залазь, генрук! – сказал Сегаль, сияя.

– Вовремя вы… – выдохнул Тимофей.