Ганфайтер. Дилогия

Большаков Валерий Петрович

– Нормально! – одобрил Рыжий поступок диспетчеров и пилотов. – Правильно, что…

– Так это смотря на какой фронт! – заметил Белый.

– А нам какая разница? – поморщился Купри.

– Вот именно, – прогудел ТугаринЗмей.

– Пошли, пока «оборонцы» не прочухали, где мы. – Тимофей быстро зашагал к дирижаблю.

Оказавшись под его необъятным корпусом, он оглядел переплетение балок, образующих фермыподвески по обеим сторонам гондолы, и сказал:

– Илья с Купри, вы идёте с левой стороны, я с Шуриками – с правой. Вынимаем все стопоры!

– А танки не вывалятся? – с опаской спросил Рыжий. – Если мы так… Или нет?

– Не

вывалятся. А для сброса нам останется только снять блокировку – там есть пульт специальный, в кабине. Пошли!

Фридомфайтеры пошли, изымая клацавшие стопоры и швыряя их под ноги. Окончив первым, Сихали поднялся по трапу в гондолу. Дверца открылась сразу – антаркты плохо перенимали привычку запирать на замок.

Гондола не поражала величиной – узкий коридор, пара кают по сторонам, крошечный камбуз, где не развернуться, минитуалет, где не повернуться. Пилотская кабина открывалась наружу большим выпуклым блистером – такое впечатление создавалось, что пульт управления со штурвальчиком и само кресло пилота повисли на самом краю. Сядешь – и свалишься. Тимофей сел и не свалился. Зато обзор был отличный.

– Илья… – сказал он, разбираясь с пультом. – Куда тут жать… Илья, проверь капсулы.

– Ага…

Шесть спасательных капсул с автономным выведением были пристыкованы к гондоле снизу. Стоило шлёпнуть по красной аварийной кнопке«грибку», как в полу кабины расходились диафрагмы, приглашая поскорее занять место в капсуле.

– Нормально, – прогудел ТугаринЗмей.

– Ну, всё тогда…

Сихали нажал рифлёную клавишу стартёра, и гибкое суставчатое щупальце, державшее цеппелин за нос, тут же отпустило аппарат, скрываясь в причальной мачте. Глухой свист турбин почти не доносился до кабины, но их действие сразу же было явлено глазам – огромная выпуклая туша дирижабля плавно взмыла в воздух. Аэродром медленно уходил вниз, а обзор всё расширялся и расширялся.

– Смотрите, «оборонцы»! – крикнул Рыжий, тыча пальцем за блистер. – До чего ж…

Внизу, петляя по дороге, спешили три или четыре краулера, набитые антарктами в белоснежных каэшках. Их догонял танктранспортёр.

– Опомнились, – хмыкнул Белый.

Усмешка чуть тронула плотно сжатые губы Сихали.

В небо гвардейцы Кермаса не глядели – нефтевозы уходили на север каждые два часа и стали такими же привычными, как поморники.

Вскоре скалистый Берег Правды прополз под брюхом цеппелина весь, и внизу показалась гофрированная плоскость океана.

– Летим! – весело крикнул Рыжий.

– Летим… – вздохнул Купри.

20 декабря, 00 часов 10 минут.

АЗО, залив Прюдс, «Порт Эймери».

Если выйти из «Мирного» на корабле, держа курс к западу, вскоре попадаешь в воды моря Содружества. Оно углубляется в материк заливом Прюдс, на берегу которого устроен целый пояс станций – между бухтой Тюленьей и холмами Ларсенманн стоит Прогресс, у бухты Саннефьорд на нунатаке Лендинг расположилась «Дружная4», неподалёку находятся «Чжуншань» и «ПортЭймери», а дальше к югу, на восточном берегу озера Бивер, выстроена станция «Союз». Отчего такая скученность? А место такое – интересное.

Отсюда, от залива Прюдс, и до самого «Полюса недоступности», тысячу километров тянется глубокое понижение, прогиб по всей Восточной Антарктиде – Долина МГГ. ^[144]По дну этой долины

медленно сходит величайший на планете ледник Ламберта – он несёт в себе восьмую часть всей пресной воды Земли.

В своём бесконечно медленном движении к заливу Прюдс эта исполинская река льда минует горы ПринсЧарлз и пересекает линию берега моря Содружества, продолжаясь шельфовым ледником Эймери. Каждое лето Эймери – колоссальный пласт льда, просевший в море на глубину восьмисот метров, – плодит гигантские айсберги, порой размерами с Люксембург. Недаром же лёдонавигаторы именно отсюда уводят на знойный север свои «горушки». Право, интересное место!

Описав большую дугу над океаном, цеппелин повернул на юг. За время полёта даже говорливые Шурики устали от болтовни, от воспоминаний, от планов – все сидели и смотрели, как плещется внизу холодное море Содружества, как сверкают под ночным солнцем айсберги. Потом воссияла белая заря, предвестница льдов, и по горизонту будто провели прерывистую линию. Земля. Вернее, лёд.

– Димдимыч, узнаёшь? – спросил Тимофей.

– Эймери! – уверенно сказал Купри. – Точно вышли.

С высоты была видна узкая ленточка припая, айсберги, а позади, дальше на север – синева моря, уже свободного ото льда. Впереди по курсу розовела полоса неба. Местная полночь.

Солнце лишь коснулось белизны горизонта и вновь стало подниматься.

– Ух ты! – выдохнул Рыжий. – Как будто…

Над краем ледникового купола горело уже два светила, рядом друг с другом. И не поймёшь, какое из них настоящее, а какое ложное.

– Подумаешь, – фыркнул Купри. – Я, бывало, по шесть ложных солнц видел зараз!

– Приготовились, – негромко сказал генрук. – Шурики, за пульты!

Белый и Рыжий бросились к контролькомбайнам системы блокировки.

– «Поджигатели» – по капсулам!

Купри с Хариным молча спрыгнули в зияющие диафрагмы спасательных капсул, мигом раздраили маленькие иллюминаторы.

– Вижу цель! – донёсся глухой голос Купри.

– Сам вижу… – процедил Сихали.

Быстро вытерев вспотевшие ладони о штаны, он снова ухватился за штурвал. Страшно было. Тогда, в Мирном, его донимала ярость, но теперь, когда он успокоился, идея бомбить корабли «кубиками» с нефтью не казалась такой уж блестящей. Поливать горючим живых людей… Устраивать аутодафе на палубах…

Тимофей прикрыл глаза. Он убивал людей – тех, кто становился ему поперёк дороги с оружием в руках. Беззащитных он не трогал никогда, это верно. Да ведь скоро внизу проползёт не круизный лайнер, а боевой корабль. На нём захватчики. Они напали на его друзей, и, если он не поможет им, то кто в целом мире встанет на защиту «пингвинов»? Ладно, ладно, эмоции в сторону, будем думать конструктивно и взвешенно, как и подобает государственному мужу. Зачем океанцам нужна АЗО? Почему добровольцыкитопасы день за днём просачиваются сквозь кольцо блокады? Пострелять захотелось? Или просто помогают соседям, таким же, как они сами? Эти мотивы тоже есть в наличии. Но существует причина, которой «тозовцы» стесняются, – им нужна земля. Не пашня, не сад, просто земля, по которой можно пройтись, пусть даже в унтах, лишь бы над головой голубело небо, а не давили четыре километра холодной, тёмной воды. Им и полярная ночь сойдёт, лишь бы дышать нормальным воздухом, а не кислородной смесью из регенераторов. Потому и проект ППВ всем так полюбился, что обещал очистить ото льда обширные участки побережья – гулять так гулять!