Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– План есть? – деловито осведомился главный энергетик.
– План простой: мои объединяются с твоими и ударяют изнутри, из купола. А снаружи, по нашему сигналу, атакуют нефтяники с «Мензиса» и с «Ламберта»… – Сихали крякнул и признался со вздохом: – Вот здесь в моём плане пробел. Я не знаю, как связаться с нефтяниками, и не уверен, что они согласятся на штурм.
– Согласятся! – решительно заявил Бубликов. – И ещё как! Я переговорю с начальниками обеих станций – они давно уж в бой рвутся. А вот как нам изнутри ударить…
– Тут главное –
– Сила! – прогудел Илья.
Главный энергетик задумался, взяв двойной подбородок в горсть.
– Вы в энергоприёмниках разбираетесь? – спросил он.
– Сечём маленько, – скромно признался Белый.
– Тогда сделаем так… Сегодня на смену выходит моя бригада, мы обслуживаем господ оккупантов – следим за энергоантенной, присматриваем за приёмниками и накопителями. Гидросистема тоже на нас, кондиционирование… Возьмём на смену вас и ещё человек восемьдесять нашенских. Нас «интеры» не проверяют – мы или в техкуполе обретаемся, или являемся в главные купола по вызову. Вот и устроим ложный вызов! Явимся – и потихоньку в скафандровую. С утра все БК на подзарядке – грузи и вези! Подходяще?
– Вполне.
– Тогда всем спать. Сразу после обеда подниму!
– «Отбой!» – моя любимая команда, – признался Рыжий.
– Ага, – поддержал Белый, – и ещё: «Обедать!»
– Кто бы говорил! – фыркнул Ершов. – Разжирел, как тюлень, уже щёки со спины видны, а я…
– Цыц! – утихомирил обоих Илья.
– Отбой! – скомандовал Браун.
Спальные места нашлись в закутке у выпуклого кожуха энергозаборника. Там почемуто стоял спортивный «конь» и стопой лежали маты. На нихто и устроились порядком измотанные фридомфайтеры. Было тепло, в воздухе пахло озоном.
Сихали постелил себе мат, лёг и заснул почти мгновенно. Ему снились Маринка и Наташка. Обе голые, они призывно манили его. Наталья поднимала ладонями груди, как та блондинка на стереоплакате, а Марина вертела полой и шлёпала себя по плоскому животику.
«Иди к нам!» – звали они дуэтом. Он пошёл, и…
– Подъём!
Воздыхая, Тимофей потянулся, покряхтел и рывком уселся. Почемуто самые приятные сны никогда не доходят до своего финала…
Растолкав храпевших Шуриков, поднялся Илья. Пыхтя, встал Купри.
– Умываемся, одеваемся… – заговорил Сихали, зевая.
– Чистим зубки, – подхватил Белый.
– Гладим каэшки, – продолжил Рыжий, – красимся… Пардон, не из той оперы!
– А тебе бы помада не помешала, – проворчал Купри. – И не зыркай на меня! Те полярники, что поумней, всегда мажутся. Посмотри на себя в зеркало – нос облез, губы в болячках! Антарктическое солнце – злое…
– Тебе бы очень подошёл зелёный цвет, – стал развивать тему Белый, – или нежнофиолетовый… И обязательно – розовые тени!
– Пошёл ты… знаешь куда? – ответствовал Рыжий.
Сихали умылся из выдвижного рукомойника, промокнул лицо салфеткой и позвал всех за собой.
В раскомандировке их уже ждали «коллеги» –
– Андрей.
– Вацлав.
– Бруно.
– Чарлз… Просто Чак.
– Тосио.
– Ахмед.
– Мигель.
Восьмым был Виктор Бубликов. Пристально оглядев фридомфайтеров, словно мерку снимая, он выдал им серые комбезы с шевронами Энергослужбы на рукаве.
– Что нефтяники? – поинтересовался Тимофей.
– Докладываю, – торжественно сказал главный энергетик. – Со станции «Ламберт» прибудет вахтенный птеробус, тамошние умельцы уже приспособили к нему четыре геологических лазера – танки чикать. С «Мензиса» прилетят два птера. Если мы победим… – Бубликов тут же поправился: – Когда мы победим, перетаскаем бронескафандры в птеры и улетим на нефтепромыслы. Там подо льдом сотни километров туннелей, есть где спрятаться.
Сихали кивнул:
– Тогда по коням.
Бригада расселась под прозрачным колпаком вездехода и отправилась на смену.
Дороги к «Лагерю Радок» ещё не проложили – старая колея уводила к каньону Пагодрома (Буревестников), зажатого крутейшими слоистыми стенами. Свирепые зимние ветра так обдули бурые скальные карнизы, что они покрылись ячеистыми кружевами, похожими на окаменевшие соты. А по дну ущелья, покрытого смерзшимися валунами, илистым песком и галькой, текла река Межозёрная. Вытекая из озера Радок, речка метров двух шириной впадала в озеро Бивер. Вверху кружили снежные буревестники, словно подсказывая название каньона.
Дорожка была та ещё – вездеход качало и швыряло, а когда крупные глыбы кончались, начинало трясти на мелких. Двумя часами позже транспортёр выехал в гигантскую впадину с крутыми склонами. В ней, как в каменном мешке, лежало самое глубокое озеро на поверхности Антарктиды – Радок. [147]Водоём, покрытый льдом, сверкал в лучах солнца, кружившего вокруг, задевая вершины, и лишь вдоль берега вилась тёмная кайма воды.
За озером вырастали полукилометровые обрывы. Скалистые склоны западного берега, сложенные гранитами стального цвета с ржавчиной, почти отвесно вставали над озером, а на самом верху, в ложбинах, лежали снежники. Восточный край обрывался песчаниками.
Около края ледника Бетти, впадавшего в озеро, открывалось большое тёмносинее разводье. По воде бежали короткие злые гребешки. Водяная пыль, сорванная с них ветром, стояла над полыньёй, как облако, – стоковый ветер падал с вершин и не давал воде замёрзнуть.
У подножия голых жёлтобурых сопок пузырились два прозрачных купола, соединённые переходом. Один купол был метров пятисот в поперечнике, другой дотягивал до семисот. Внутри, потрясающе контрастируя с однообразной «азовской» гаммой, зеленели газоны и цвели клумбы. За двумя большими куполами прятался третий, поменьше, под которым размещались техслужбы. Над ним задиралась полосатая мачта энергоантенны.