Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
Нынешние войны коротки. Вторая Гражданская длилась месяца полтора, какова была продолжительность Сентябрьской войны, ясно из самого названия, нукеров Всемирного халифата разгромили ровно за сорок дней. И мы тут, в АЗО, тоже затягивать не будем. Но что мы всё о плохом, праздник всё же! – Поглядев на часы (было без пяти двенадцать), Тимофей проговорил медленно и внятно: – Голливуды с Болливудами плодят стерео, где океанцыбандиты, океанцыпираты изощряются в причинении зла так называемому «цивилизованному миру». Недавно я видел репортаж, снятый в Леверетте, и теперь точно знаю: «плохие парни» – это не мы! Хочу всем нам пожелать счастья, простого
ТугаринЗмей быстренько выключил радиофон, а блондиночки врубили огромный экран в углу зала. В экране была настоящая ночь. Шла трансляция из «Центроникса», с Площади Звезды. Толпа народу заняла её всю, пялясь на громадные экраны, с которых вещал генрук, а потом лица устремились вверх, к часам на Центральной метеобашне, отбивавшим гулкие удары.
– Один! – подхватили собравшиеся в штабе. – Два! Три!..
– Скорее открывай! – затормошила Брауна Наташа.
Посмеиваясь, Сихали взял в руки запотевшую бутылку «Вдовы Клико» и сорвал фольгу.
– …Семь! Восемь! Девять!
С негромким хлопком откупорив сосуд, Тимофей разлил пенный напиток по бокалам. Подхватил свой, посмотрел сквозь него на жену, подмигнул ей.
– Одиннадцать! Двенадцать! Уррааа!
Со звоном сошлись фужеры, чашки, кружки, океанцы с антарктами смешались, хлопая друг друга по спинам, чмокая, тиская, поздравляя.
– Подумаешь, событие, – ухмыльнулся Браун, – Земля описала ещё один виток вокруг Солнца! А радуемся так, будто это мы её запустили в полёт…
– Зануда! – ласково сказала Наташа. Отпив немного шампанского, она отставила бокал и прижалась к Тимофею. Поцеловав его, прошептала, опаляя Брауну ухо: – Я хочу тебя!
Взявшись за руки, как школьники, парочка незаметно покинула зал и заперлась в служебном модуле, где стоял огромный диван. Наташа и Сихали раздевались быстро, яростно сбрасывая мешавшую им одежду, и вот обнялись наконец, сжали друг друга руками и ногами, приникли, торопливо лаская, оглаживая, запалённо шепча нежные глупости. Женщина взялась пальчиками и направила, мужчина вошёл в неё, ощущая влажный потаённый жар – и острую сладость. Наташа вскрикивала в вековечном ритме любви, царапая Тимофею спину, отдаваясь с какимто исступлением, будто в последний раз. А вдруг и правда?..
1 января 2098 года, 2 часа 35 минут.
Сихали вышел на улицу. Было морозно, но терпимо. Свет солнца мешал, раздражая своей неуместностью. А станция гуляла – по улицам носились краулеры с подвыпившими полярниками, дружные компании шлялись повсюду, угощая встречныхпоперечных, а встречныепоперечные горячо поддерживали весёлое начинание, так что шум стоял, не умолкая.
«Спать завалиться, что ли?» – подумал Тимофей. Что за странный обычай – не ложиться в новогоднюю ночь? А потом что? Нагуляться, набраться горячительных напитков и дрыхнуть весь день? Вот радости…
Неожиданно его внимание привлёк большой чёрный вездеход, принадлежавший Помаутуку. «Вездик» тормознул возле штаба, и на снег спрыгнул… Олег Кермас, собственной персоной.
Это «явление народу» было настолько невероятным, что Сихали поневоле головой помотал, разве что крестным знамением не осенил «генерала», бормоча: «Сгинь, нечистая сила!»
Кермас узнал Брауна и подошёл ближе.
– Руки не подаю, – сказал он, – всё равно не пожмёте.
– Вы зачем здесь? –
«Генерал» был взбудоражен и напряжён так, что казалось, вотвот сорвётся в припадке истерики.
– Хочу коечто объяснить и коечто предложить, – лязгающим голосом проговорил он. – А там – дело ваше. Если решите арестовать, мне только легче будет – значит, зря я рассчитывал на чувство долга и честь генрука ТОЗО.
Тимофей молча сделал жест: прошу! Проведя незваного гостя в тот самый модуль, где совсем недавно раздавались вскрики и стоны любви, он занял место за столомпультом.
– Присаживайтесь, – сказал Сихали, подавив мимолётное желание прогнать Кермаса с того самого дивана. «Генералу» и стула хватит. И вообще, постоит…
– Я знаю, какого вы мнения обо мне, – заговорил Кермас с видом крайнего утомления, – но обиды не держу, поскольку прекрасно понимал с самого начала, что будут думать люди и какими словами в мой адрес пользоваться.
– Тогда зачем надо было идти на поклон к оккупантам? – резко спросил Тимофей.
– А затем! – с силою ответил Кермас. – Это вы боретесь за мир и справедливость с помощью оружия! А я добиваюсь того же, ведя переговоры, идя на сотрудничество! Да, с оккупантами! И что же? Ну и пусть меня проклянут антаркты, зато я принесу пользу проклинающим и сделаю добро из зла! Вы что думаете, мне приятны все эти портреты? Все эти «оборонцы»? Да я всегда был против войны, и генеральское звание мне претит! Но так надо, понимаете? В МККР только болтают о демократии, но никогда не поддержат народ, тех же фридомфайтеров. Нет, им нужен лидер, вождь, с которым можно сесть за стол переговоров, которого можно припугнуть, купить, поддержать! Поэтому я и играю роль диктатора в нашей дурацкой самодеятельной пьесе!
– Браво, – похлопал в ладоши Сихали. – Станиславский сказал бы: «Верю!» – а я повторяю: «Зачем?» Ну чего вы добились, Кермас?
– Многого, Браун, – значительным голосом произнёс «генерал». – К вашему сведению, Международные войска отводятся на острова Кергелен и Южная Георгия…
– А при чём тут вы? – пожал плечами Сихали. – Это мы их отовсюду выбили, вот они и подались на север.
– Да что вы как мальчик, право! – зашипел Кермас. – «Выбили»! Да мы все живы потому только, что Альварадо с Кутеповым терпят ваши выбрыки и не ведут полномасштабную войну! Дадут они МККР приказ – и тот за минуту разрушит с орбиты все станции АЗО, а мелкие очаги сопротивления додавит позже! Вот чего боюсь я и не понимаете вы!
Тимофей усмехнулся.
– Тогда мы ударим по Боствашу, – медленно проговорил он, – по Чините, по Токайдо, по Санлосу… [178]По евразийским Южному Поясу городов и Лесному Поясу! Мишеней хватит.
Кермас зажмурился, вдохнул глубоко, сосчитал до пятнадцати и открыл глаза.
– С вами бесполезно спорить, – сказал он удручённо. – Ладно, как говорится, история нас рассудит. Меня вы не переубедите, а я не в силах переубедить вас, уж больно вы прямолинейны, истинный океанец. Для вас нет полутонов, всё или чёрное, или белое! Человек или хороший, или плохой. С хорошим можно ладить, плохого лучше застрелить. Ладно… Не знаю, может, я и зря сюда заявился, но ведь был шанс договориться, как не использовать его? – Помолчав, словно собираясь с мыслями, Кермас продолжил: – Вот что, Браун, большое вам спасибо за то, что не стреляли в моих «оборонцев», но… Может, стоит сделать ещё один шаг навстречу?