Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
– Всё путём! – возбуждённо доложил новый командир «Адмирала Колчака», доброволец Гоша Черняк. – Всё работает, всё крутится!
Словно подтверждая его слова, компьютер доложил:
– Ассемблеры – норма. Информационные матрицы – норма. Блок трансфигурации работает в штатном режиме.
– Слыхали? – ухмыльнулся Черняк. – Такто!
Басистое гудение репликатора поднялось на октаву и стало разрывчатым. Вспыхнул транспарант: «Развитие матриката [176]закончено». Щёлкнула блокировка, и пластметалловая шторка поползла вверх, открывая камеру «Сампо».
– План такой, – солидно проговорил Гоша. – За ночь наделать боеприпасов, а с утра будем перенастраивать нашу «печку» – займёмся плазменными излучателями. Так что всё, генрук, хана дефициту!
– Пеки! – рассмеялся Браун и тут же посерьёзнел: – Охрану я выставил, и за небушком пригляд имеется. Если и прилетит «подарочек» с орбиты – собьём. С наступающим!
– И вас также! – загалдела команда «Адмирала Колчака».
В приподнятом настроении Тимофей добрался до штаба – всё складывалось до того удачно, что впору было по дереву стучать.
В небольшом конференцзале женщины наряжали «ёлку» – особо морозоустойчивую, низкорослую породу кедра с чёрнозелёной хвоей, специально выведенную для Антарктики. Деревце по нечаянности сломал «Голем», так не пропадать же! Что это за Новый год – без ёлочки?
Марина, с заметно округлившимся животом, вешала шары на нижние ветки. Высокая, стройная Наташа дотягивалась до верхних. Миниатюрная Рита, чёрненькая и смугленькая жена Лёньки Шалыта, пристраивала гирлянду стереофонариков, выглядевших как горящие свечи.
Незнакомые Тимофею девушки, хорошенькие блондиночки скандинавского типа, колдовали над тысячегранником формирователя. За блондиночками пестрела перегородка, служившая фоном видеопласту. Видеопласт создавал иллюзию знойного пляжа: кольчатые стволы пальм поддерживали опахала листьев, навевая тень на белый песок, а дальше сверкала и переливалась голубая лагуна. Неподходящий пейзаж для Нового года! Блондиночка с короткой стрижкой глянула на Тимофея, закинула руки за спину, будто бы поправляя причёску, – тоненькая туника натянулась, обтягивая точёные груди… Сихали поймал красноречивый жест Наташи – жена грозила ему кулаком – и улыбнулся всем женщинам сразу.
– Бетан, – окликнула Марина, – всё уже?
– Почти, – ответила блондинка с длинными волосами и пощёлкала дисковым пультом.
Голубая лагуна пропала, теперь перегородка будто открывалась в дремучий русский лес – искрящийся снег лежал на еловых лапах, поднимался сугробами, трещиноватая чернь голых ветвей словно переплетала синее небо. Казалось, вотвот Морозко покажется…
Понемногу собиралось генеральное руководство и те из антарктов, кто просто забрёл на огонёк, – нравы, что в ТОЗО, что в АЗО, были просты и незатейливы.
Джунакуаат Помаутук приоделся в строгий пасторский наряд, но именно в нём он почемуто сильнее являл свою принадлежность к народу иннуитов – раскосость чёрных глаз както контрастировала с белым воротничком. Подойдя к Брауну, чаплан
– На минутку можно?
– Хоть на две! – улыбнулся Сихали.
Присев в уголку за столик, посреди которого стояла одинокая бутылка шампанского, он сказал:
– Слушаю вас, пастор.
Помаутук помедлил немного, облизал губы и начал:
– Я христианин, и мне больно видеть, как гибнут лучшие из нас, как льётся кровь моих ближних. Разумеется, есть грех и на мне, ибо и я посылал людей на смерть. Но нельзя было отсиживаться в церкви, дабы молить Господа о даровании победы, надо было самому приближать её. Согрешил ли я? Бог рассудит…
Тимофей внимательно слушал его, размышляя, успеет ли он открыть шампанское, пока бьют часы?..
– Олег Кермас желает вступить с вами в переговоры, – неожиданно сказал пастор.
– Нет, – ответил Сихали.
– Но почему?
– Я не договариваюсь с марионетками.
– Даже если это принесёт пользу антарктам?
– О какой пользе вы говорите, пастор? Я бы ещё понял, если бы вы завели речь насчёт переговоров с «интерами». Но с коллаборационистами, с этими мелкими и пошлыми квислингами, [177]пресмыкающимися перед оккупантами, я разговаривать не стану и руки им не подам.
– Это ваше последнее слово?
– Именно. И не портите мне праздник, пастор!
Помаутук смиренно поклонился и отошёл, затерялся в толпе. Сихали посидел, хмурясь и барабаня пальцами назойливый мотивчик «В лесу родилась ёлочка», и встал, покривившись досадливо. Довольно с него кермасов с квислингами, дайте человеку спокойно проводить старый год и встретить новый!
– Сдвигаем столики! – раздался клич, и фридомфайтеры с энтузиазмом взялись за дело. Зал погрузился в ту весёлую и бестолковую суету, которая обычно предваряет новогодний праздник. Отовсюду доносилось:
– А салатики делали?
– А как же? Куда ж без салатиков… А ну!..
– Да проголодался я…
– Проголодался он! Ещё не садились, а он уже лопает, проглот! Иди лучше шампанское тащи, а то замёрзнет…
– Подвинься. А ты где будешь сидеть? Джамил!
– А он ей и говорит: «Лучше никак, чем так!» Представляешь?
– Вот же ж дурака кусок…
– Так именно!
– А горячее где?
– Томится…
– Илюшенька, пригляди за моим стулом.
– Я бдю.
– А сколько времени уже? Ничего себе! Генрук, с вас новогоднее поздравление!
Тимофей обречённо вздохнул и поднялся с места.
– Илья, подержи радиофон, – попросил он. – Чутьчуть левее… О! Я в фокусе.
– Тихо! – грянул ТугаринЗмей.
Сихали постоял, помолчал, дождался полной тишины и заговорил:
– Милостивые судари и сударыни! Океанцы и антаркты! Первый раз встречаю Новый год на земле Антарктиды – и не в лучшее для неё время. Ледовый континент, континент мира, превращён в театр военных действий. В театр абсурда, если уж на то пошло. Не знаю, право, хорошие ли из нас вышли актёры, но мы старались изо всех сил. Западная Антарктида освобождена нами полностью и взята под контроль фридомфайтерами и Океанской гвардией. Больше мы не допустим той бойни, что учинили «интеры» в Леверетте.