Гапур — тезка героя
Шрифт:
А ведь бабушка очень способная! Ума у нее — на двоих, я же вам говорил. Даже председатель колхоза во время войны похвалил бабушку, сказав: «Золотая у тебя голова, тетушка Хагоз!»
Если я приношу из школы тройку, бабушка обязательно говорит:
— Была бы я молода, я бы пошла в школу и училась лучше всех!
Я ей верю. Это правда, если б бабушка родилась попозже, если б она была такая, как Зара, она бы обязательно в отличниках ходила!
Но хотя бабушка и неграмотная, за моей учебой она следит получше всякого грамотного. Я
— Ну, выучился русскому языку?
Не зная, что сказать, я молчал. Уроки русского языка начались только год назад, все кругом говорили по-ингушски, — откуда же мне знать русский?
— Что пялишь глаза, будто первый раз меня видишь? — прикрикнула бабушка. — Отвечай, если спрашиваю! Умеешь ты говорить и писать по-русски?
«Будь что будет», — решил я и ответил:
— Умею.
— Так скажи что-нибудь.
— «Нани» — по-русски будет «мама», «мякх» — «хлеб»…
Бабушка усмехнулась.
— Это и мне известно. — Она говорила так уверенно, словно по крайней мере лет десять ходила в школу. — Значит, за целый год ты только и выучил, что «нани» — это «мама», а «мякх» — «хлеб»? А скажи-ка, как по-русски бера [15] и сискал [16] ? Не знаешь?
Я действительно не знал этого. Я только опустил голову и начал разглядывать свои ботинки.
— Чему вас учат в школе, если ты до сих пор не знаешь, как по-русски «бера» и «сискал»? — ворчала бабушка. — Ничего, я сама пойду к твоей учительнице и все выясню…
15
Бера (инг.) — подсоленная простокваша.
16
Сискал (инг.) — кукурузный чурек.
Русский язык у нас вела Мария Алексеевна, которая теперь завучем работает. Но бабушка почему-то решила обратиться к нашему классному руководителю, Гамиду Башировичу. Встретив его в коридоре, она завела с ним такой разговор:
— У нас дома некому выгнать скотину на пастбище и некому встретить ее вечером. И все-таки я послала своего внука в школу! Я хочу, чтобы он выучил русский язык. А что получается? Целый год у них уроки по русскому, и за все это время он затвердил всего два слова: «нани» — это «мама», «мякх» — «хлеб»…
— Не два, я больше знаю, — вставил я, глядя на Гамида Башировича.
— Больше? — Бабушка прищурилась. — А как по-русски «бера» и «сискал»? — Она не дождалась ответа и посмотрела на учителя. — Видите? Ничего не знает…
Я думал, что Гамиду Башировичу придется туго. На его месте я бы заранее опустил голову и стал бы разглядывать ботинки. Но учитель нисколько не смутился. Наоборот, он сумел даже улыбнуться бабушке.
— Уважаемая Хагоз,
— Несколько лет? — воскликнула бабушка. — И все эти годы дом будет без мужчины, а мой внук, быть может, осилит еще пять русских слов?
Гамид Баширович снова улыбнулся — еще шире, еще откровеннее. Он положил руку мне на плечо и, глядя то на меня, то на бабушку, сказал:
— Потерпите, уважаемая Хагоз… Внук у вас хороший — сообразительный, живой. Я думаю, за время учебы он осилит не пять русских слов, а двести тысяч: ведь в русском языке больше двухсот тысяч слов!
— Двести тысяч! — ахнул я.
— Двести тысяч! — как эхо, повторила бабушка.
Учитель не мог лучше угодить моей бабушке: ведь он похвалил меня. Бабушка была довольна, только вида не показывала. Она даже поглядела на меня с уважением: шутка ли, Гапуру придется узнать двести тысяч русских слов!
Однако решив один вопрос, бабушка вспомнила и о втором.
В свою очередь улыбнувшись Гамиду Башировичу, она сказала:
— Чтоб тебе долго жить… Ответь мне правду: как ты считаешь, выйдет из Гапура судья?
Тут учитель рассмеялся. Но не обидно, не так, чтобы оскорбить бабушку.
— Уважаемая Хагоз, сейчас еще трудно сказать, выйдет ли из Гапура второй Баадул. — Гамид Баширович снова обнял меня за плечи. — Одно я знаю: ум у него живой, пытливый, и толк из мальчика будет!..
Так я впервые услышал имя Баадула.
Вы слышали о таком человеке? Наверное, нет. А ведь его вся Ингушетия знает!
Бабушка не раз рассказывала мне, что до революции в Ингушетии суд над простыми людьми вершили муллы, кадии и царские чиновники. А как они судили — известно. У них богатые всегда были правы. Об этом даже в ингушских сказках говорится.
Только в советское время все изменилось. И судьи стали другие — люди честные, люди из народа. Таким человеком из народа был Баадул, Строгость и неподкупность его вошли в поговорку. Эту поговорку бабушка помнила: «Судьба — в руках аллаха, а дело — в руках Баадула».
Бабушка считала, что Баадул все может, что после аллаха на земле он самый главный. Понятно, ей захотелось, чтобы я стал таким же всесильным, как Баадул!
Бабушка всем говорила: «Гапур будет судьей!» И вскоре об этом знали и наши родственники, и знакомые.
В школе меня частенько теперь зовут судьей.
Но я по-прежнему желаю только одного — пойти в ученики к Холаку, стать трактористом!
Я не могу вам сказать, почему меня тянет к машинам. Папа с машинами дела не имел. Мама лишь недавно научилась управлять сепаратором и электродоильным агрегатом. В общем, у нас в семье механиков нет. Быть может, все дело в моих далеких предках? Я бы не удивился, если б узнал, что первый «Це модж» — «Краснобородый» — до смерти любил металлические вещи. Если б так было, тогда бы все прояснилось: любовь к металлу перешла ко мне по наследству!