Гапур — тезка героя
Шрифт:
И это была святая правда! Сейчас я в это так поверил, на всю жизнь!..
А дядя между тем встал и прошелся по комнате, печатая каждый шаг. Он шагал и мурлыкал себе под нос:
Пусть ярость благородная Вскипает, как волна! Идет война народная, Священная война!Я даже рот раскрыл от удивления. Дядя Абу поет! Да что с ним такое?
— Родина
Я молчал, ожидая продолжения и не понимая, зачем дядя вспомнил об этом.
— Почитай, что там написано, — сказал дядя и, вздохнув полной грудью, кивнул мне на стол, где лежала бумажка с синим штампиком на уголке.
Я взял письмо и начал читать: «Уважаемый товарищ… Указом Президиума Верховного Совета СССР…»
— Читай вслух, — тихо попросил дядя, поворачиваясь ко мне спиной и глядя куда-то в стену.
— «Уважаемый товарищ… Указом Президиума Верховного Совета СССР… за мужество и бесстрашие в боях с фашистскими захватчиками… в связи с пятидесятилетием Советских Вооруженных Сил… вы награждаетесь орденом Отечественной войны II степени…»
— Все? — дрогнувшим голосом спросил дядя.
— Нет, — ответил я. — Тут еще говорится: «О дне вручения высокой Правительственной награды сообщим Вам особо. Поздравляем! Военком… подполковник Волков»…
Я положил письмо на стол и взглянул на дядю. Мне вдруг показалось, что голова у него странно дернулась, — так бывает, когда плачешь.
— Дядя Абу! Вы плачете? — не выдержал я.
Он выпрямился. Он по-прежнему стоял ко мне спиной. Но теперь во всей его фигуре — худощавой, стройной, похожей на туго натянутую струну, — не было и тени слабости.
— Дядя…
Но дядя Абу перебил меня.
— Кто сказал, что я плачу? — спросил он неровным голосом. Но вот голос окреп, налился силой. — Разве мужчины плачут? Ты видел когда-нибудь у ингушей, чтобы мужчина плакал?
— Не видел, — признался я.
Дядя наконец повернулся ко мне. Я впился в него глазами, стараясь понять чувства, овладевшие им. Все ясно: он плакал! Он скрывал это от меня, но он все-таки плакал! Вон в левом глазу еще замерла слезинка!
Да, я не видел, чтобы мужчина плакал. Ингуши не плачут от горя. Но кто сказал, что не позволяется плакать от радости?..
2: 2 В НАШУ ПОЛЬЗУ
Вы сейчас прочли заголовок и удивились: как это может быть, чтобы счет был не просто два — два, а два — два в чью-то пользу?
Удивляться нечего. Значит, может, если я так говорю. Вот послушайте мой рассказ…
Все началось еще тогда, когда, размахивая пустой сумкой и напевая песню, услышанную от дяди Абу, я шел домой.
Около сельмага на меня налетел капитан футбольной команды Магомет. Он был весь потный и лоснился, словно смазанный вазелином.
— Где ты пропадаешь? —
— А что случилось?
— «Что случилось»… — иронически протянул Магомет. — Сегодня суббота, забыл?
— Не забыл. А что?
— Через час карабулакцы приезжают! — заорал Магомет. — А он по аулу шатается и песенки распевает!
Теперь уже я накинулся на Магомета:
— Значит, Хасан уехал?
— Уехал.
— И ты меня на левый край ставишь?
— Ага.
Я помолчал, раздумывая, задавать ли следующий вопрос. И все-таки решился.
— А Сулейман будет играть?
— Будет.
— Хорошо, — сказал я. Мне действительно хотелось, чтобы Сулейман играл. Конечно, не вместо меня, а рядышком, как говорится, на пару со мной. — А Сулейман вместо кого?
— Вместо Бийберда. Он заболел, его мать в постель уложила и Ивана Ивановича вызвала.
— Понятно, — сказал я.
— Ты вот что, — заговорил Магомет, — беги домой, бери бутсы — и сразу на поле…
— Ладно!
Я побежал домой. По дороге я думал: «Легко сказать: возьми бутсы, а где их взять? Ясно, бабушка не даст на игру желтые ботинки. Что же тогда делать?»
Увидев бабушку, я первым делом сообщил ей, что дядю Абу наградили орденом.
— Настоящим? — не верила она.
— А каким же еще?
И только я это произнес, как бабушка засуетилась, забегала, — по всему было видно, что на уме у нее новый той.
— Радость-то какая! — восклицала она. — Твоему дяде дали орден! Настоящий орден! Милостив аллах, отметил он хорошего человека!
Я тут же вставил:
— Это не аллах отметил, а наше правительство!
— Много ты понимаешь! — повысила голос бабушка. — Смотрите, люди, он меня учить вздумал! Ну, что ты еще скажешь, дуралей?
Я стиснул зубами свой язык и приказал ему молчать. Что спорить по пустякам? Я пришел домой не для того, чтобы спорить с бабушкой. Раздражать ее сейчас нельзя. Наоборот, надо делать все, чтобы у нее было хорошее настроение.
— Дядя Абу очень хвалил твои яблоки, — заговорил я. — Он съел три штуки и сразу здоровее себя почувствовал…
— Вот, вот, — обрадовалась бабушка, — я ж сказала: они лечебные, все недуги изгоняют.
— Завтра дядя встанет, — продолжал я, — и обязательно нас навестит…
— Слава аллаху! Когда он совсем оправится, я сделаю такой той, какого в Сунжа-Юрте не было со дня его основания!
Сказав это, бабушка горделиво посмотрела на меня: ну что, мол, здорово?
Сейчас был решительный момент. Я понимал, что именно в эти минуты в наших отношениях с бабушкой должен наступить перелом. Добьюсь я его — получу желтые ботинки, не добьюсь — не получу.
Что бы такое сказать ей — хорошее, дорогое для души?
Я шарил в своей голове, пока не наткнулся на любимые бабушкины слова. Оказывается, я их запомнил.