Гарь
Шрифт:
— Я в детстве делала такие домики, — улыбнулась Вражка. — Из старых простыней, вполне себе уютно, хороший план.
— Ладно, давайте попробуем, — кивнула Овечка. — Анж, ты сможешь потом заштопать парус?
— Я могу, — вызвалась ведьма.
— Отлично. Все рюкзаки-сумки-члены экипажа на месте? Перекличку устраивать не будем? Ну и хорошо. Анж, подтолкнёшь?
Анжей наклонился, упёрся ногами в берег и, напрягшись, начал толкать ял в глубину. Сначала судно сопротивлялось, царапая дном камни, затем резко подалось вперед, будто насмехаясь над Анжеем.
— Прыгай! — крикнула брату
Тот помешкал, но всё же прыгнул, накренив лодку так, что всем пришлось вцепиться в доски и друг друга, чтобы не упасть. Ял ещё немного покачался на волнах и выправился, а Анжей, встав, оттолкнулся шестом, направляя его вперёд, к светлому горизонту.
Сначала они плыли медленно: смешное судно неохотно боролось с волнами, а ветер дул совсем не туда, куда нужно, так что парус пришлось свернуть. Но затем дело пошло бодрее: лодка смирилась с обстоятельствами и, видимо попав в нужное русло, начала двигаться послушнее. Темная вода рябила, ветер брызгал холодными каплями.
— Да уж, замёрзнем мы тут… — вздохнула Овечка. — Надо было плыть летом.
— Проблема в том, — отозвался брат, — что нам негде переждать весну.
Он стоял на корме: высокий, красивый и печальный — бронзовый капитан, смотрящий вдаль — и раз за разом толкал лодку вперёд.
— Сколько у нас бурдюков с пресной водой? — спросила Анна Вражку.
Ведьма сидела у самой мачты, держась за неё, и дрожала, кутаясь в шрем по самую макушку.
— Восемь. Большие. Как раз на два дня пути через пролив, и с запасом… Как ты думаешь, мы встретим китов?
— Нет, конечно, ты что. Странные у тебя представления: киты, акулы. Откуда они тут? Слишком мелко.
— Ну ладно, — но по лицу подруги было понятно, что слова её не убедили.
— Ты когда-нибудь плавала вообще?
— В море?
— Да, в море. Не в пруду же! В пруду всякий плавал.
— Мой бывший муж не плавал ни разу, слишком боялся пиявок. Да так боялся, что даже на лечебных смотреть не мог, всё просил убрать их куда-нибудь подальше.
— У тебя был муж?! — воскликнула Овечка.
Эта новость поразила её больше всех рассказов Грана или книг Анжея.
— Ну конечно, — хихикнула Вражка, — а что тут такого?
— Не знаю. Просто странно, я никогда не думала, что у тебя может быть муж.
Тут она замолкла, понимая, что ляпнула не то. Ведьма нахмурилась.
— Что, по-твоему, во мне не так?
— Нет! Нет, всё так, ты красивая и хорошая, я не сомневаюсь, что тебя много раз звали замуж, я просто про то говорю, что ведьмы мне казались всегда более… возвышенными, что ли. Хотя это моё представление, конечно, куча ведьм, которых я видела: они как раз были семейными женщинами, но семейными в смысле у них были дети, ну, или жены, но вот мужей никогда не было, я сама не знаю, почему, боятся они их что ли. Вот и ты казалась мне настолько ведьмой, что муж как-то не вяжется.
— Спасибо, — кивнула Вражка. — Мне приятно слышать, что хоть кто-то считает меня “настолько ведьмой”.
— Да все считают. А Гран просто злой.
Они синхронно посмотрели туда, где находился король башей, но тот и не планировал поддержать их слова, лежал себе на животе, смотрел в тёмную толщу воды с кошачьим любопытством
Вражка покачала головой:
— Да нет, не в этом дело. Я сама себя такой не чувствую, на самом деле, — она принялась распускать косу. — Я хотела верить, что это так. Притворялась, что это так, и люди мне верили. Но знаешь… Это было враньё. Да, я врала, и ладно бы им — я врала самой себе. Что чувствую больше, чем они, вижу больше, чем они, что моя магия — истинное волшебство, а не просто кухонная ворожба, но ложь была дырявая насквозь. Я гуляла по лесам, собирая травы, и думала, что должна что-то услышать, но слышала лишь тишину. А ведьмы должны слышать. И видеть.
— Кому они должны? Ничего они никому не обязаны!
— Обязаны, Овечка. Как солнце должно светить, а моряки должны плыть под парусами, так же ведьмы обязаны быть едиными с чем-то, что больше, чем они сами. Иначе они не ведьмы, а знахарки. Так вот, я — знахарка.
— Но ты же учишься?
— Ну, я стараюсь, — улыбнулась Вражка.
— Но зачем? Разве тебе нехорошо быть той, кто ты сейчас?
Одинокая чайка пронеслась над ялом, истошно крича. Серое небо отливало болезненной желтизной, и Овечка испугалась, как бы не пошёл дождь: тент-то они до сих пор не натянули! Вражка с легкой тревогой посмотрела наверх, отложила гребень и оставила волосы распущенными, а вот Анна наоборот заплетала новую косичку, выуживая среди кудрей пряди.
— Хочешь, вплету тебе руну дороги? — спросила Вражка.
— Конечно!
— Тогда давай сюда, наклонись, я расчешу тебя немного. Не бойся, только прядь! Так вот, — она достала из рюкзака маленькую бусину и начала колдовать над волосами подруги, — я рада быть той, кто я есть сейчас, но это не мешает мне желать и мечтать о чём-то новом, большем, понимаешь? Сейчас я — знахарка, мечтаю быть настоящей ведьмой, но всё ещё останусь Вражкой.
— Да, но… ой!
— Не дёргайся.
— Прости. Так вот, я просто хочу узнать, почему ты хочешь быть “настоящей” ведьмой? Зачем тебе это всё, раз все и так думают, что ты — это она?
— Ну… на самом деле это желание узнать что-то новое о Калахуте. Вот тебе нравится исследовать его как путешественница и тебя зовёт дорога, а я хочу исследовать его как ведьма, и меня зовёт волшебство. И я не могу просто не обращать внимания на этот зов. Пыталась, но не могу. Один раз — только один — я услышала его слишком сильно, как раз когда познакомилась с Граном, но потом улавливала только отголоски.
— А сейчас слышишь? Когда снова его встретила?
— Думаю, да. Стараюсь. Всё, готово!
Овечка нащупала нужную косичку, поднесла к глазам: в волосы была вплетена синяя бусинка с нарисованной золотой руной. В рунах Овечка не разбиралась, но верила подруге.
— Будет оберегать тебя в долгом пути.
— Спасибо! Тогда надо всю лодку ими разрисовать, чтоб наверняка.
— Ну уж нет, — хихикнула ведьма. — Они тогда передерутся и ничего хорошего из этого не получится, только собьют с курса да навлекут бед.
— А если руну удачи нарисовать?
— Это можно. Рисовать, правда, сейчас нечем, но позже я посмотрю что-нибудь в сумке, может там завалялся уголёк.