Гарь

Янева Вета

Она тихо запела:

О прекрасная невеста, ты не жди, не жди меня,

На земле теперь нет места, я погиб при свете дня.

Словно юркая качурка я порхаю на волнах

Я приду к тебе, родная, но не в яви — лишь во снах.

Когда она умолкла, вдалеке послышался слабый птичий крик. Девушки переглянулись, но ничего не сказали друг другу.

***

Проснулась

Овечка довольно поздно и сперва даже не поняла, где находится: вокруг был зеленоватый брезент и темнота, лишь тонкий лучик света проникал через дырочку для верёвки. Постель мерно качала и казалось, что Овечка всё ещё в лете рядом с кланом мамы плывёт куда-то на юг и ничего не меняется в её жизни: дом стоит, а беды так и не нашли их семью. Потом откинула полотно, увидела мачту и всё вспомнила.

Вражка проснулась раньше и уже сидела рядом с Анжеем и Граном на лавочке. Овечка переборола в себе желание забиться назад в норку и нехотя выползла на воздух, который спросонья показался ей просто ужасающе холодным. Небо было ясным и глубоко-синим, только белая полоса отделяла горизонт, остальное тонуло в васильках.

Овечка зевнула и поёжилась. Солнце старалось как могло, но поднять температуру ему пока не удавалось.

— Доброе утро! — пробормотала она, усаживаясь рядом с братом и падая ему на плечо, дабы урвать крупицы сна.

— Доброе, — улыбнулся он. — Я приготовлю тебе кофе. Тебя обрадует новость, что мы, кажется, ещё не сбились с курса?

— Вообще эта новость должна радовать не только меня, а всех, знаешь ли, — Овечка широко кивнула.

— Она нас всех ночью порадовала, потому что ветер поменялся, и мы испугались, что уплыли куда-то нет туда. Но Гран сказал, что надо свернуть правее, мы и свернули.

— А ты-то как узнал? — спросила она у баша. — По компасу?

Гран слегка наклонил голову, лукаво улыбнувшись.

— По звёздам, конечно же.

— О… здорово. Я так не умею. Ты научишь меня?

— Ладно.

Анжей возился с завтраком: сделал кашу, чай и отдельно кофе для Овечки. Кашу не удалось украсить даже такому талантливому повару, но это было всяко лучше, чем есть хлеб всухомятку или сушёные водоросли. Поев, Овечка сверилась с курсом, немного поправила парус и снова села.

Анжей читал книгу, а Гран чертил морской водой на скамье какие-то знаки и рассказывал Вражке:

— Любая вода — это история, но история нестабильная, она всё время в движении, всё время куда-то спешит, даже если кажется спокойной. Если ты можешь ещё понять землю, почувствовать её энергию, то у воды энергия видна на глаз, её не скрыть. Вот какое это море?

— Ну, довольно спокойное.

— Да.

— Но и что мне делать с этим спокойным морем?..

— Попробуй понять его таким, какое оно сейчас. Если море спокойное — говори с ним спокойно. Если буйное — значит кричи. Всегда говори с морем на одном и том же с ним языке, оно не терпит пререканий.

— Да, ладно, я поняла. А сейчас…

— Сейчас иди на корму, опусти в него руку, потому что связь важна, и постарайся почувствовать.

— Но оно холодное, — пробормотала Вражка, но всё же послушно отправилась на задворки лодки, повернулась

к ним спиной и склонилась над водой.

Гран немного посмотрел на неё, словно убеждаясь, что нерадивая ученица села за уроки, а потом переместился к Анжею (всего лишь перебрался через лавку) и кошачьим движением дотронулся до его плеча ладонью, а в следующую секунду брат, не отрываясь, начал читать книгу вслух:

— …и если бы они могли знать, что делают что-то не так, то они, конечно же, этого бы не делали. Но они не знали. Никто им не сказал.

Бывшего короля башей, казалось, абсолютно устраивало чтение случайных отрывков и, слушая речь друга, он наблюдал за монотонным горизонтом.

Овечке же это пришлось не по вкусу, но прерывать чтение она не хотела.

И наступил роковой момент любого путешествия: она начала маяться от скуки. Обычно она выхватывала кого-нибудь из спутников и болтала с ним или хотя бы, если шла пешком, передвигала ногами и смотрела на разные деревья, но тут ничего из этого сделать не получалось: все друзья заняты, все волны одинаковы. Овечка всегда восхищалась теми, кто мог часами наблюдать за водой в полной тишине, но никогда не могла этого постичь, ей всё время надо было чем-то заниматься, что-то делать, чем-то загружать тело и голову.

Она подалась налево, но ничего там не нашла. Затем направо, но и там было пусто. Оглянулась назад — парус! Не до конца заштопанный, а, значит, вот оно — дело для настоящего капитана.

— Анж, дай нитки с иголкой.

Брат отвлёкся на секунду, достал из рюкзака небольшую сумочку и передал ей. Ветер дул несильно, так что парус был податливым, и Овечка легко латала в нём дыры. Спустя полчаса работы парус пришлось спустить: до верха она не дотягивалась, да и встать было не на что. Солнце светило прямо в глаза, и, чтобы хоть немного отдохнуть, Овечка решила полюбоваться водой. Заглянула в морские глубины и поняла, что почти различает дно. Взяла шест, покорно лежащей на борту, пощупала — и верно, чуть более четырех метров, палка почти полностью ушла под воду, но всё же наткнулась на камни.

— Мы почти на мели! — радостно крикнула она спутникам, потом добавила:

— В морском смысле, не в финансовом. Хотя в том тоже.

Все дружно перегнулись через борт, покачнув “Качурку”, и стали вглядываться в дно. Овечка и сама повторила, с противоположной стороны.

— Дальше так и будет, — услышала она голос Грана. — Всё мельче и мельче, ближе к острову сможем пешком по воде дойти.

— По воде или по дну? — спросил Анжей.

— По дну. Как ты собрался ходить по воде?

— Ну, может, у Крылатых какая-то своя магия, я же не знаю, ты же не рассказал.

— Нет, такой точно нет.

Вражка, всё ещё сидящая на корме, вдруг воскликнула:

— О, я вижу рыбок! У нас нет удочки, нет? Я бы порыбачила, уху бы сварили. Я, правда, не умею её варить, но верю в Анжея.

Брат поднял голову от воды, прикрыл глаза ладонью:

— Я умею, но удочки у меня нет, так что не получится. Я слышал от Свена, что тут растут мидии. Их поймать легче, да и блюдо с ними и твоими травами получилось бы отличным, но придётся только мечтать о них до лета.