Гармония по Дерибасову
Шрифт:
– А я не вернусь!
– мечтательно сказал Ушастик.
– Борька же не вернулся! А я красивее.
Дерибасов попытался представить Борьку.
– Что, все не найдут?
– А чего его искать? Он в трех остановках отсюда живет. Вышел за ворота и женился. Мы с ним были на принудке. Врачи нам говорят: «Не к кому вас выписывать. Ищите опекунов, тогда выпишем». Борька взял и нашел. И я найду. А могу и не ехать. Меня тут сестра-хозяйка просватала. Так и сказала: «Ты мужик одинокий, болезнь у тебя не опасная, а у меня кума». Как раз в доме напротив, понял? Вон, из окна видно. Обещала в воскресенье
– А как отсюда сбегают?
– Дерибасов затаил дыхание.
– Да способов-то много... Можно завоевать доверие, чтоб тебя одного пускали. Но это долго. Можно из трудмастерских, но меня на работу не пускают. «Уйдешь», - говорят. Можно по простыням, но это надо решетку отгибать, и на шухере чтоб кто-то был. Хлопотно. А можно гипнозом. Но у меня пока не получается.
Дерибасов отвернулся. Здоровенный детина в кальсонах без пуговиц подступал к нему. Войдя в устье узкого межкроватного прохода, он медленно придвинул к лицу содрогнувшегося Дерибасова кулак, на тыльной стороне которого среди рыжих волос запеклась ссадина, и прохныкал:
– Вава болит!
– Б-болит?
– тупо сказал Дерибасов.
– И здесь вава, - показал детина на нижнюю губу.
– Коля упал.
– Пошел вон, дурак!!!
– затрясся Дерибасов.
– Нельзя!
– обиделся Коля.
– Нельзя Колю обижать! Коля хороший!
– он всхлипнул, затем вытер слезы и двинул Дерибасова в скулу.
Дерибасов улетел на кровать Ушастика.
– Коля хороший!
– проканючил Коля и ушел на свою койку.
– Ты что же это, Коленька, делаешь?!
– прошамкала нянечка и прошаркала к его кровати.
– Ты зачем дерешься?! Ну-ка, ложись теперь, я тебя привяжу.
– Коля больше не будет!
– испугался детина.
– Привязывать не надо.
– Ложись, ложись, - приказала нянечка.
Старушка неторопливо распяла Колю и пошла умывать руки. С «Камчатки» к Дерибасову направился тощий, взъерошенный уполномоченный:
– Понравилось по репе получать?
– вполне дружелюбно поинтересовался он.
Поняв, что с психически больными общаться не умеет, Дерибасов решил промолчать.
– Ну ты, тебе что прописали?
– спросил уполномоченный, слегка извиваясь.
Дерибасов молча пожал плечами,
Уполномоченный не отставал:
– Короче, что за диагноз?! Ну?!
– Дай ему в торец, - присоветовали с «Камчатки».
– Чтоб затарахтел.
– Да не знаю я диагноза!
– заторопился Дерибасов. Уполномоченный постучал ребром ладони по спинке кровати.
– Сексуально расторможенный я, - Дерибасов прикрылся фразой, как рукой.
«Камчатка» одобрительно заржала. Ушастик восторженно забил кулаками по подушке и закашлялся от пыли.
– Короче, - продолжил уполномоченный, - ты здоровый мужик, травиться колесами тебе нельзя. Врачу скажи, что не спишь и про скованность что-нибудь. Язык высунь, слюни пусти, понял? И руками вот так тряси. А все «колеса» отдашь мне, понял?
– И что я за это буду иметь?
– оживился Дерибасов, ощутив под ногами еще зыбкую, но уже почву товарных отношений.
– Зубов побольше.
–
– Ну ты, сексуально потревоженный, - завел уполномоченный.
– Фильтруй базар.
– И сообщил «Камчатке» афоризм: - Нет машины, так хоть колеса снять.
От буквально понятых слов Дерибасов пришел в сильное волнение.
– О, черт!
– взревел он и вылетел из наблюдательной.
– Где?!
– подступил он к возвращавшейся нянечке.
– Где тут телефон?!
– Иди, иди в палату, сынок, - пробормотала нянечка.
– Заведующий! Где заведующий! Ведите меня к заведующему!
– вопил Дерибасов, сообразивший, что начальника без телефона, как дыма без огня, не бывает.
На заклинания Дерибасова из-за угла материализовался моложавый и кудреватый брюнет, глядевший косо и ходящий боком. Хромым вороном подошел он к Дерибасову и, повертев втянутой в плечи головой, ласково сказал нянечке:
– Если вам стало трудно справляться с работой, то я вас здесь не удерживаю. Чей больной? Чем недоволен?
– Вы всем этим заведуете?!
– наседал Дерибасов.
– Я, - кивнул брюнет.
– Ты когда поступил?..
– Идемте к вам в кабинет!
– потребовал Дерибасов.
– У меня не коридорный разговор! Идемте!!!
– Ну, идем, - не без колебаний согласился заведующий.
За ними увязался уполномоченный. Пока заведующий выставлял его из кабинета, Дерибасов успел набрать 02 и выдохнул:
– Алло! У меня на рынке осталась «Волга» 21-66. Отбуксируйте ее на стоянку! Вы мне еще «Запорожец» туда оттаскивали! Когда я в тюрьме сидел... Пустите меня! Дайте договорить... Машину же разденут! Колеса снимут!..
– но тут у Дерибасова окончательно забрали трубку.
– Алло, - сказал заведующий.
– С кем я говорю? Вам звонят из психиатрической больницы. Это с вами только что говорил больной. По недосмотру воспользовался телефоном... Что? Машина на рынке?
– заведующий оценивающе осмотрел Дерибасова.
– Нет, не думаю... Вообще-то они у нас машиной шприц называют... Но если считаете нужным - проверьте. Нет, этих сведений у нас нет, больной первичный. Да, поступил сегодня. До свидания. Да, да, пятое мужское. Если что - конечно, звоните...
...На всякий случай Дерибасова подвязали. Правда, слегка, одни руки. А на его настоятельные вопли: «За что?!!!», объяснили, что он перевозбужден. Уже минут через десять Дерибасову стало очень неудобно лежать на спине. Больше всего хотелось лечь на бок, принять позу эмбриона и отгородиться одеялом от сумасшедшего дома. Потом, как и следовало ожидать, зачесался нос.
– Эй, - сказал Дерибасов Ушастику, - почеши нос.
Ушастик энергично зачесал дерибасовский нос, но все это было вокруг да около неуловимой зудящей точки. Рука Ушастика пахла рыбой, под ногтями чернели толстенькие скобки грязи.
– Хватит, - сказал Дерибасов.
– На маленьком носу не нашел... А если бы у меня спина чесалась?
– И он стал извиваться, стараясь почесать нос о подушку.
Со стороны это выглядело жутко.
Но страдающий Дерибасов не подозревал, что его социальный статус уже подскочил на несколько пунктов.